Последний конклав

[Draco Malfoy]

Глава 1: Труба над Ватиканом
Трубу установили за три дня до конклава.
Длинная, узкая, из черного железа, она возвышалась над Сикстинской капеллой, как дымовая труба древнего алхимика — та, через которую улетают души, испаряются надежды...
Внизу, на площади Святого Петра, толпились туристы, щурясь на солнце и гадая, увидят ли они белый дым — знак нового папы, или черный — знак нерешительности, страха, затянувшегося конца. Но немногие знали, что конклав этот будет необычным. Что кардиналы, которые скоро закроются за тяжелыми дверями, уже шепчутся в коридорах Апостольского дворца, перебирают четки с дрожью в пальцах и вспоминают старое пророчество, записанное в XII веке ирландским святым Малахией.
«Petrus Romanus...»
Последний папа.
Последний перед концом.

Продолжение в комментариях.

@темы: Ватикан, Россия, Свое, Религия, США, Фантастика, Литературный эксперимент, Украина, Политика

Comments

[Draco Malfoy]

Глава 1: Труба над Ватиканом
Трубу установили за три дня до конклава.
Длинная, узкая, из черного железа, она возвышалась над Сикстинской капеллой, как дымовая труба древнего алхимика — та, через которую улетают души, испаряются надежды...
Внизу, на площади Святого Петра, толпились туристы, щурясь на солнце и гадая, увидят ли они белый дым — знак нового папы, или черный — знак нерешительности, страха, затянувшегося конца. Но немногие знали, что конклав этот будет необычным. Что кардиналы, которые скоро закроются за тяжелыми дверями, уже шепчутся в коридорах Апостольского дворца, перебирают четки с дрожью в пальцах и вспоминают старое пророчество, записанное в XII веке ирландским святым Малахией.
«Petrus Romanus...»
Последний папа.
Последний перед концом.

Кардинал Робер Сара стоял у окна своей скромной комнаты в Доме святой Марфы и наблюдал, как рабочие закрепляют последние детали трубы. Его темное, словно вырезанное из эбенового дерева лицо не выражало ни страха, ни волнения — только глубокую, почти ветхозаветную серьезность. Он знал, что многие в курии считают его фанатиком, человеком, застрявшим в прошлом, но сейчас это прошлое казалось куда надежнее будущего.
— Вы верите в пророчество, ваше высокопреосвященство? — раздался за его спиной мягкий, почти неслышный голос.
Сара обернулся. В дверях стоял кардинал Пьетро Паролин, госсекретарь Ватикана, человек, которого многие прочили в папы. Его лицо, обычно бесстрастное, как маска дипломата, сейчас выражало легкую, почти ироничную улыбку.
— Я верю в то, что Господь предупреждает нас, — ответил Сара. — Но предупреждение — не приговор.
Паролин вошел, закрыл за собой дверь. Его тонкие пальцы теребили золотое кольцо с печаткой — подарок одного китайского чиновника.
— Интересно, — сказал он, — что именно святой Малахия имел в виду под «Петром Римлянином». Римлянин по крови? По духу? Или просто человек, который будет править в Риме?
— Или человек, который разрушит Рим, — тихо добавил Сара.
Паролин нахмурился.
— Вы думаете, пророчество буквально?
— Я думаю, что слова святых — не просто метафоры.
Тишина повисла между ними, густая и тяжелая, как дым кадильницы.

Тем временем в другом конце Ватикана, в роскошных апартаментах, предназначенных для самых влиятельных гостей, кардинал Маттео Дзуппи пил эспрессо и листал газету. На экране телевизора мелькало лицо Дональда Трампа — президент США шутил (шутил ли?) о том, что «не отказался бы стать папой».
— Безумец, — проворчал стоящий рядом монсеньор Риччи, секретарь Дзуппи.
— Нет, — улыбнулся Дзуппи. — Он прекрасно знает, что делает.
— Но это же кощунство!
— Это тест. Он проверяет, насколько мы уязвимы.
Дзуппи отложил газету. Его ум, острый, как бритва, уже просчитывал варианты. Трамп был лишь одним из игроков — где-то за кулисами двигались другие фигуры: китайские агенты, европейские политики, банкиры. Все они хотели своего папу.
И все они боялись одного — что пророчество сбудется.
Потому что если следующий папа и вправду последний...
Значит, мир уже на краю.

А в глубине ватиканских архивов, куда не ступала нога посторонних уже десятки лет, старый монах-бенедиктинец, отец Ансельмо, листал пожелтевшие страницы. Перед ним лежал манускрипт — копия пророчества Малахии, сделанная в XVI веке. Но внизу, в углу, была приписка, которой не было в официальных списках:
«Non solum Roma...»
«Не только Рим...»
Монах перевел дрожащий палец ниже.
«Septem colles mundi...»
«Семь холмов мира...»
Он замер.
Потом медленно поднял глаза к маленькому оконцу, за которым виднелся купол Собора Святого Петра.
— Господи... — прошептал он. — Так он может быть откуда угодно...
В этот момент где-то в городе прозвучал первый удар колокола.
Конклав приближался.

Вечером, во время мессы в капелле Паолина, кардинал Сара стоял, погруженный в молитву. Воздух был густ от ладана, золотистый свет свечей дрожал на древних фресках.
И тогда он увидел это.
В клубах дыма, поднимающихся от кадила, на мгновение проступила тень — силуэт в папской тиаре. Лица разглядеть не удалось — только очертания, расплывчатые, как воспоминание.
Сара моргнул — тень исчезла.
Знак? Или игра света?
На следующее утро, когда солнце осветило трубу над Сикстинской капеллой, в Ватикан прибыл последний кардинал-выборщик.
Конклав начинался.

[Draco Malfoy]

Глава 2: Тени прошлого
Архивы Ватикана пахли пылью, ладаном и страхом.
Кардинал Петер Эрдё осторожно провел пальцем по корешку древнего фолианта, оставив на пергаменте едва заметную бороздку. В этом полумраке, под сводами, которые помнили шепот инквизиторов и скрип гусиных перьев, время текло иначе. Здесь можно было найти ответы. Или смерть.
— «In persecutione extrema...» — шептал он, переводя строки пророчества Малахии. «Во время последних гонений...»
Рядом стоял кардинал Малькольм Ранжит, его тень на стене казалась неестественно длинной, будто кто-то невидимый растягивал ее в темноте.
— Вы уверены, что хотите копать в этом направлении? — спросил Ранжит. Его голос звучал глухо, словно доносился из-за толстых стен. — Некоторые двери лучше не открывать.
Эрдё не ответил. Его внимание привлекла другая книга — небольшой манускрипт с пометкой «Secretum». Когда он раскрыл его, между страниц оказался сложенный листок. Бумага была современной.
«Если изберут не того, Рим падет. Но падет не он один».
Ни подписи, ни печати. Только эти слова, написанные дрожащей рукой.
— Кто-то знает больше, чем мы, — сказал Эрдё.
— Или хочет, чтобы мы так думали, — отозвался Ранжит.

В это же время в капелле кардинала Луиса Антонио Тагле мерцали свечи. Он стоял на коленях перед распятием, но молитва не шла. Вместо слов в голове звучал голос его старого учителя, иезуита, который когда-то сказал:
«Пророчества — как зеркала. Они показывают не будущее, а нас самих».
— Ваше высокопреосвященство?
Тагле обернулся. В дверях стоял молодой священник, его секретарь.
— Пришло письмо. От американцев.
— Каких именно американцев?
— От... — священник замялся. — От людей Трампа.
Тагле медленно поднялся. Его лицо оставалось спокойным, но пальцы сжали край алтаря так, что побелели костяшки.
— Они предлагают встречу. Говорят, хотят «обсудить будущее Церкви».
— Будущее Церкви, — повторил Тагле без интонации. — Интересно, сколько они готовы заплатить за это будущее?
Священник молчал.
— Передайте, что я подумаю, — наконец сказал Тагле.
Когда секретарь вышел, кардинал подошел к окну. На площади Святого Петра уже собирались люди. Они не знали, что конклав может стать последним.
Но он знал.

Кардинал Пьетро Паролин сидел за столом, на котором лежала карта мира. На ней были отмечены города, о которых издревле было известно, что они построены на семи холмах:
Рим. Иерусалим. Москва. Вашингтон. Мекка. Тегеран. Киев.
— Вы действительно верите, что пророчество может исполниться буквально? — спросил его собеседник, человек в темном костюме без опознавательных знаков.
— Я верю в то, что история движется по спирали, — ответил Паролин. — И сейчас мы приближаемся к той же точке, где когда-то стоял Нерон, глядя на горящий Рим.
— Вы сравниваете себя с Нероном?
— Я сравниваю эпохи.
Человек в костюме усмехнулся:
— Тогда скажите прямо. Кого вы хотите видеть на троне Святого Петра?
Паролин медленно провел пальцем по карте, остановившись на одном из городов.
— Того, кто не даст ему рухнуть.

[Draco Malfoy]

Глава 3: Игры престолов
Конклав еще не начался, но Ватикан уже превратился в шахматную доску, где каждая фигура скрывала за собой целый мир амбиций, страхов и тайн. В коридорах Апостольского дворца шептались, что на этот раз выборы папы могут изменить не только Церковь, но и весь мир.

Высокий, темнокожий, с лицом, словно высеченным из черного гранита, кардинал Сара казался человеком из другой эпохи. Родившийся в нищей деревне в Гвинее, он выжил при марксистском режиме, когда за ношение сутаны могли бросить в тюрьму или просто убить. Его вера была жесткой, как скала, непреклонной, как пустынный ветер.
— «Церковь становится слабой», — говорил он, глядя на золотые фрески Сикстинской капеллы. — «Она забыла, что ее сила — не в диалоге с миром, а в противостоянии ему».
Он ненавидел современные литургии, где священники превращали мессу в шоу. Для него Евхаристия была жертвой, а не собранием. И теперь, когда тень пророчества накрывала Ватикан, он видел в этом знак: пришло время вернуться к истокам.

Если Сара был скалой, то Дзуппи — водой, которая обтекает любые преграды. Уроженец Рима, выросший в интеллигентной семье, он с юности вращался среди политиков и банкиров. Его называли «социалистом в сутане»: он поддерживал ЛГБТ-сообщества, говорил о «милосердии» к разведенным, дружил с масонами. Лис Ватикана.
— «Церковь должна идти в ногу со временем», — говорил он, попивая эспрессо в своем кабинете. — «Иначе она станет музеем».
Но за этой легкостью скрывался холодный расчет. Он знал, что многие кардиналы боятся его связей, его умения договариваться. И теперь, когда конклав висел на волоске, он готов был сыграть свою лучшую партию.

Госсекретарь Ватикана, серый кардинал, мастер закулисных игр. Кардинал Пьетро Паролин. Тень Папы. Низкорослый, с бесстрастным лицом бюрократа, он десятилетиями строил сети влияния. Китай, США, европейские элиты — все они хотели своего папу, и Паролин знал, как это устроить.
— «Пророчества — это сказки для наивных», — говорил он своим доверенным лицам. — «Реальная власть — в договоренностях».
Но по ночам он иногда просыпался в холодном поту. Потому что даже он не мог объяснить, почему вчера во дворце все свечи погасли сами по себе.

Кардинал Малькольм Ранжит. Воин с Востока. Шри-Ланка дала ему железную волю и умение выживать среди войн. Он ненавидел социализм, презирал «прогрессивных» кардиналов, но больше всего — боялся предательства.
— «Если мы изберем слабого папу, нас растопчет история», — говорил он, сжимая в руках распятие.
Он верил в традиционную мессу, в жесткую дисциплину, в то, что Церковь — это крепость. И сейчас эта крепость была под угрозой.

Кардинал Луис Антонио Тагле. «Азиатский Франциск». Филиппинец с мягкими манерами и стальной хваткой. Он умел казаться простым, почти наивным — но за этой маской скрывался блестящий стратег.
— «Западная Церковь умирает», — думал он, глядя на римские купола. — «Но Азия... Азия может стать новым центром».
Он поддерживал Папу Франциска, но в душе считал, что тот слишком мягок. Мир не нуждался в милосердии. Мир нуждался в силе.

***

Кардинал Робер Сара стоял у окна, наблюдая, как первые лучи солнца освещают купол Святого Петра. Его темное лицо с резкими чертами напоминало высеченную из камня маску. В руках он сжимал копию пророчества Малахии, где была подчеркнута одна фраза: «In persecutione extrema Sanctae Romanae Ecclesiae sedebit Petrus Romanus» — «Во время последних гонений против Святой Римской Церкви воссядет Петр Римлянин».
В дверь постучали. Вошел кардинал Малькольм Ранжит, его лицо было бледнее обычного.
— Вы видели новости? — спросил он, протягивая Сара планшет. На экране застыл кадр: Дональд Трамп на митинге в Техасе, говорящий что-то о «новом крестовом походе».
— Опять этот клоун, — проворчал Сара, но его пальцы сжали край стола, когда он услышал следующую фразу Трампа:
«Если кардиналы не могут выбрать достойного папу, может, им стоит рассмотреть кандидатуру со стороны? Я бы не отказался!»
Толпа засмеялась. Ранжит выключил видео.
— Это уже не шутки. Вчера его люди предлагали Тагле «поддержку» в обмен на определенные уступки. А сегодня...
Он открыл на своем смартфоне фотографию. На ней был запечатлен молодой священник, разговаривающий с человеком в штатском у входа в ватиканские сады.
— Китайская разведка, — пояснил Ранжит. — Они тоже очень заинтересованы в исходе конклава.

В это время в другом крыле дворца кардинал Маттео Дзуппи принимал необычного гостя — французского посла при Святом Престоле.
— Мой президент считает, что Церковь должна стать более современной, — говорил посол, попивая эспрессо. — Если ваша кандидатура будет выдвинута...
Дзуппи улыбнулся, но его глаза оставались холодными:
— Скажите вашему президенту, что я ценю его заботу о Церкви. Но решения будут принимать здесь, в Риме.
Когда посол ушел, Дзуппи подошел к карте мира, висевшей на стене. Его взгляд скользнул по городам, отмеченным красными булавками: Рим, Иерусалим, Вашингтон, Москва, Киев...

Собрание в Тени
Вечером того же дня пятеро кардиналов-консерваторов собрались на тайное совещание в капелле Святой Марфы.
— «Мы не можем допустить, чтобы Дзуппи или его сторонники взяли верх», — сказал Ранжит.
— «Но если мы выдвинем консервативного кандидата, это расколет Церковь», — возразил Тагле.
— «Церковь уже расколота», — прошептал Сара.
— «Наши источники сообщают, что Москва и Вашингтон готовятся к возможным... изменениям. Они воспринимают этот конклав как знак», — сказал Паролин.
— «Какой знак?» — спросил Тагле.
— «Что пророчество начинает сбываться, — вмешался Сара. — И если последний папа действительно будет избран...»
Он не закончил фразу. В этот момент в капелле погасли все свечи.
Когда свет вернулся, Паролин положил на стол распечатку карты.
На ней был город на семи холмах. Но это был не Рим.
— «Пророчество говорит не только о нас, — сказал он. — Оно говорит о многих».
В этот момент за окном ударил гром и завыл ветер. Старые стены Ватикана впервые за многие века показались кардиналам хрупкими.

[Draco Malfoy]

Глава 4: Видения и знамения
Туманное утро окутало Ватикан влажной пеленой, превращая шпили собора Святого Петра в призрачные силуэты. В предрассветной тишине кардинал Сара стоял у окна своей кельи, его руки сжимали потрепанный молитвенник. На открытой странице темнели слова: «И дам ему звезду утреннюю...»
Где-то внизу, в садах Ватикана, мелькнула тень. Сара напряг зрение — фигура в пурпурной сутане скользила между кипарисами, направляясь к потайному входу в Апостольский дворец.
«Дзуппи», — безошибочно определил Сара. Никто другой в священной коллегии не умел двигаться с такой кошачьей грацией.

В столовой Дома святой Марфы царило неестественное оживление. Кардиналы, обычно соблюдавшие монастырскую тишину за трапезой, сегодня перешептывались, бросая настороженные взгляды через длинные дубовые столы.
— Ваше высокопреосвященство, — обратился молодой епископ-секретарь к кардиналу Сара, — кардинал Дзуппи просил передать, что желает побеседовать с вами перед конклавом.
Сара медленно отпил глоток крепкого черного кофе, чувствуя, как горьковатый вкус разливается по языку.
— Передайте его высокопреосвященству, — ответил он, тщательно подбирая слова, — что я всегда открыт для диалога о спасении душ. Но не для торговли ими.
В углу зала кардинал Пьетро Паролин, казалось, весь превратился в слух. Его тонкие пальцы замерли на краю фарфоровой чашки, когда он уловил этот разговор.

***
Кабинет Паролина напоминал операционный штаб — на стенах висели карты с отметками дипломатических миссий, а на столе аккуратной стопкой лежали досье на каждого кардинала-выборщика. Особое место занимала папка с гербом Китайской Народной Республики.
— Они снова звонят, — сказал монсеньор Риччи, задерживаясь в дверях. — Настаивают на ответе.
Паролин вздохнул, поправил пенсне:
— Скажите, что Святой Престол рассматривает все варианты...
— Они требуют конкретики, ваше высокопреосвященство. Хотят знать, поддержит ли новый папа соглашение 2018 года.
Госсекретарь подошел к окну, за которым медленно поднималось солнце.
— Скажите им... скажите, что Рим помнит своих друзей.

***
Апартаменты кардинала Дзуппи в Palazzo San Callisto дышали роскошью эпохи Возрождения. Здесь, за тяжелыми бархатными портьерами, за бокалом редкого брунелло, решались судьбы Церкви.
— Франция поддержит мою кандидатуру, — говорил Дзуппи, обводя взглядом собравшихся. — Немцы колеблются, но Авелин сможет их убедить.
Кардинал Жан-Марк Авелин кивнул:
— При условии, что мы гарантируем продолжение реформ. Немцы хотят женского священства и углубления синодального пути.
— А что скажет Сара? — спросил кто-то из присутствующих.
Дзуппи улыбнулся, как кот, видящий мышонка:
— Сара верит пророчествам. А пророчества говорят, что последний папа придет из Рима.

***
Глубокой ночью в личных покоях кардинала Тагле раздался звонок. На экране телефона высветился номер из Вашингтона.
— Мы можем обеспечить вам двадцать голосов, — сказал голос в трубке. — При определенных условиях.
Тагле смотрел на распятие над своей кроватью.
— Каких именно?
— Доступ к архивам Конгрегации вероучения. И... мягкая позиция по Китаю.
В темноте филиппинский кардинал сжал кулаки.

***
Отец Ансельмо проснулся от запаха гари. Когда он в панике вбежал в архивный зал, языки пламени уже лизали древние фолианты.
— Помогите! Пожар! — крикнул он, хватая первый попавшийся манускрипт.
В дыму ему почудилась фигура — высокий человек в кардинальском облачении стоял спиной, рассматривая горящие полки.
— Ваше высокопреосвященство! Мы должны...
Фигура обернулась. Ансельмо показалось, что у нее вместо лица — только ровная, безглазая маска плоти…
Священник отшатнулся, споткнулся о ступеньку и упал, ударившись головой о каменный пол. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание — горящий пергамент, на котором еще можно было разобрать слова:
«Petrus Romanus... in septem collibus...»
Когда пожарные прибыли, от рукописи остался лишь пепел.

Утро перед бурей
На рассвете кардинал Сара шел на раннюю мессу, когда его догнал запыхавшийся служка:
— Ваше высокопреосвященство! Отец Ансельмо... его нашли в архивах.
— Жив?
— Да, но... он что-то бормочет. Все время повторяет: «Он уже здесь».
Сара остановился, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. В этот момент колокол собора Святого Петра начал бить, возвещая начало конклава.
Где-то в толпе туристов человек в темных очках поднял телефон:
— Они начинают, — сказал он. — Дайте знать Пекину.

На другом конце Ватикана кардинал Паролин разглядывал фотографию семи холмов Москвы, медленно проводя пальцем по изображению Кремля.

А в своей келье кардинал Дзуппи, поправляя сутану перед зеркалом, вдруг заметил, что его отражение на секунду задержалось, когда он уже отвернулся.

Конклав начинался.

[Draco Malfoy]

Глава 5: Кандидаты
Тяжелые двери Сикстинской капеллы закрылись с глухим стуком, похожим на удар гроба. Сто тридцать два кардинала заняли свои места под фресками Микеланджело, где Страшный суд взирал на них с высоты. Воздух был густ от ладана и напряжения.
— «Extra omnes!» — провозгласил церемониймейстер.
Посторонние покинули зал. Остались только они — князья Церкви, те, кому предстояло выбрать наместника Христа на земле. Или, как шептались самые суеверные, — последнего папу в истории.

Паролин сидел в первом ряду, его маленькая фигура казалась незначительной на фоне величественного интерьера. Но те, кто знал этого человека, понимали — именно здесь, в полумраке закулисных интриг, он был опаснее всего.
— Ваше высокопреосвященство, — прошептал ему на ухо кардинал из Бразилии, — группа латиноамериканцев готова поддержать вашу кандидатуру.
Паролин медленно покачал головой:
— Не я. Слишком много... осложнений.
Он знал, что китайское досье на него лежит в сейфах нескольких мировых столиц. Знавал и взятки, и скандалы с недвижимостью в Лондоне. Нет, ему нужен был человек-щит, марионетка, за которой он мог бы оставаться серым кардиналом.
Его взгляд скользнул к кардиналу Тагле.

— Друзья мои, — говорил Тагле собирая вокруг себя группу азиатских и африканских кардиналов, — Запад теряет веру. Но посмотрите на Филиппины — наши храмы полны!
Его мягкие жесты и теплая улыбка располагали к себе. Но те, кто видел, как он в одиночку сломил сопротивление консерваторов на Синоде, знали — за этой добродушной маской скрывается стальная воля.
— Мы должны думать о глобальной Церкви, — продолжал он, ловко переходя на английский, чтобы его поняли все. — Не Европа, а весь мир!
Кардинал из Конго кивнул:
— Африка с вами. Но что с пророчеством? «Петр Римлянин»...
Тагле улыбнулся еще шире:
— Разве Рим — не вся католическая Церковь?

Сара стоял особняком, его мощная фигура была неподвижна, как статуя пророка. К нему боялись подойти даже сторонники — слишком уж он излучал непримиримость.
— Ваше высокопреосвященство, — осмелился приблизиться молодой кардинал из Польши, — консервативная группа предлагает вашу кандидатуру...
Сара поднял руку, прерывая его:
— Я не позволю использовать себя как дубину против Папы Франциска.
— Но реформы ведут к расколу!
— А гордыня — к падению, — отрезал Сара.
Он знал, что его время прошло. Церковь боялась его радикальности почти так же, как и пророчества.

Дзуппи вел свою игру в другом углу капеллы. Его салонные манеры и безупречный римский диалект очаровывали старых итальянских кардиналов.
— Дорогой друг, — говорил он, обнимая за плечи кардинала из Болоньи, — ты же знаешь, что только умеренный курс спасет Церковь от раскола.
— Но традиционалисты...
— Умрут вместе со своей традицией, — мягко закончил Дзуппи. — Через двадцать лет кто будет помнить их споры?
Он уже видел себя на троне Святого Петра. Единственное, что его беспокоило — странный взгляд Паролина, который следил за ним через весь зал.

Тихий францисканец из Иерусалима — Пьербаттиста Пиццабалла — казался случайным гостем на этом пиру власти. Но когда началось первое голосование, несколько бюллетеней неожиданно оказались с его именем.
— Кто это подбросил? — шептались кардиналы.
Пиццабалла сам был в шоке. Он молился, чтобы его имя больше не всплывало. Пророчество говорило о «Петре Римлянине», а он был всего лишь скромным пастырем Святой Земли.
Но когда он поднял глаза, то увидел, как кардинал Сара пристально смотрит на него. И в этом взгляде было что-то... пророческое.

Бюллетени пошли по кругу. Шуршание бумаги смешалось с шепотом молитв.
Когда церемониймейстер начал зачитывать результаты, в зале повисла гробовая тишина:
— Тагле ... двадцать три...
— Дзуппи... сорок один...
— Паролин... пятнадцать...
И тогда, среди привычных имен, прозвучало неожиданное:
— Пиццабалла... семь.
Кто-то в задних рядах ахнул. Семь голосов для «темной лошадки» — это было серьезно.
Но самое странное произошло, когда объявили последний результат:
— Трамп... один.
В зале взорвался смех. Кто-то пошутил:
— Ну, хоть один человек с чувством юмора среди нас есть!
Но кардинал Паролин не смеялся. Он видел, как побледнел секретарь конклава, проверяя бюллетень.
Потому что имя было написано не по-английски.
А на латыни.
«Petrus Americanus».

Когда черный дым повалил из трубы над Сикстинской капеллой, толпа на площади Святого Петра застонала от разочарования.
Но в подземном ходе, куда не ступала нога туриста, человек в сутане торопливо набирал номер:
— Они начали всерьез. Приготовьте второй вариант.
Где-то в Вашингтоне Дональд Трамп, увидев новости о бюллетене, громко рассмеялся:
— Ну что, ребята, может, и правда попробовать?
А в это время в архивах, среди пепла сгоревших рукописей, отец Ансельмо, приходя в себя, повторял одно и то же:
— Он придет не из Рима... не из Рима...

Над Ватиканом сгущались тучи. Буквально. Первые капли дождя упали на площадь как раз в тот момент, когда часы начали бить полночь.

[Draco Malfoy]

Глава 6: Заговор Чёрного дыма
Дождь стучал по витражным окнам Сикстинской капеллы, превращая библейские сцены в размытые пятна цвета. Кардиналы расходились по своим кельям после второго неудачного голосования, но семеро из них задержались у бокового выхода — будто случайно.
Кардинал Ранжит первым нарушил тягостное молчание:
— Семь голосов за Пиццабаллу в первом туре. Семь холмов в пророчестве. Это не совпадение.
— Вы всерьёз верите, что какой-то иерусалимский монах может быть «Петром Римлянином»? — фыркнул кардинал из Буэнос-Айреса.
— Я верю в то, что вижу, — Ранжит показал карту: на ней были отмечены семь городов на холмах, включая Иерусалим. — Пророчество говорит не только о Риме.

Через двадцать минут они собрались в крошечной часовне святой Марфы — месте, куда не допускались даже служки после полуночи. Семь кардиналов, семь свечей.
Кардинал Сара стоял у распятия, его бас звучал глухо:
— Если они действительно рассматривают Пиццабаллу как «Петра», мы должны остановить это. Любой ценой. Иерусалим — город на семи холмах. «Петр Римлянин» может оказаться Петром Иерусалимским.
— Вы всерьез верите в эту средневековую чепуху? — закатил глаза кардинал из Германии.
Тишина повисла тяжким покрывалом.

Кардинал Ранжит разложил на столе схему капеллы:
— По древнему правилу, если после тридцати трёх туров папа не избран, коллегия может назначить комитет из семи кардиналов для решения. Нам нужно затянуть процесс.
— Вы предлагаем саботировать выборы? — прошептал кардинал из Африки. — Как?
— Семь человек. Семь разных кандидатов. Каждый из нас в следующем туре отдаст голос за разных претендентов, — объяснил Сара. — Это гарантирует чёрный дым как минимум десять раз. Достаточно семи надёжных человек, голосующих за разных кандидатов.
Паролин неожиданно засмеялся — сухим, безрадостным смешком:
— Забавно. Семь кардиналов против семи холмов.
Где-то в коридоре гулко хлопнула дверь. Все вздрогнули.

Странный союз
Кардинал Дзуппи обычно избегал подобных собраний. Но сегодня он стоял в тени за колонной, слушая, как группа латиноамериканских кардиналов обсуждает детали.
— Если консерваторы саботируют выборы, нам нужен крайний вариант, — шептал кардинал из Мексики. — Кто-то, кого они не смогут игнорировать.
— Например?
— Тот, кто не принадлежит ни к одной фракции. Тот, кого считают... почти святым.
Дзуппи почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
Он знал, о ком идёт речь.

Ночные видения
Кардинал Пиццабалла не спал. В своей скромной келье он опустился на колени перед распятием, но молитва не шла. Вместо этого перед глазами вставали слова из сгоревшего манускрипта: «Petrus Romanus... in septem collibus...»
Пьербаттиста — «Предтеча».
Дрожащими руками он открыл Библию на случайном месте. Его взгляд упал на строку:
«Глас вопиющего в пустыне...»
В этот момент дверь скрипнула. На пороге стоял кардинал Сара — огромный, как гора, в свете одинокой свечи.
— Вы должны отказаться, — сказал он без предисловий.
— Я... я не просил, чтобы...
— Неважно, — Сара сделал шаг вперёд. — Они играют с вами, как с пешкой. Но если вы станете папой, это убьёт вас. В прямом смысле.

Утро второго дня
Когда колокол возвестил начало нового голосования, кардиналы заняли места под пристальным взглядом фигур с фресок Микеланджело. Но теперь в воздухе витало нечто большее, чем просто напряжение — это был страх.

Кардинал Паролин аккуратно разложил перед собой бюллетень. Его рука, обычно твёрдая как скала, дрогнула, когда он выводил имя. Не Тагле. Не Дзуппи. Даже не Пиццабалла.
Он написал то единственное имя, которое, как он верил, могло отсрочить апокалипсис. Своё собственное.

***
Когда урны наполнились, а кардиналы выстроились для подсчёта, в капеллу ворвался запыхавшийся служка:
— Ваши высокопреосвященства! На площади... вы должны видеть это!
Окна капеллы выходили на восток. И там, над горизонтом, где должно было встать солнце, небо было цвета крови.

Голосование прошло в напряжённой атмосфере. Когда подсчитали голоса, результат оказался поразительным:
— Дзуппи — 48
— Пиццабалла — 38
— Паролин — 35
— Сара — 12
И снова — один голос за Трампа, написанный латынью.

В овальном кабинете Трамп беседовал с членами своей команды и приглашенными журналистами:
— Интересно, почему они так боятся одного голоса? — ухмылялся он. — Может, потому что знают — я единственный, кто может спасти христианский мир?
Его слова вызвали бурную реакцию в соцсетях. Аналитики уже обсуждали возможные последствия вмешательства США в дела конклава.

Тайное послание
Перед сном кардинал Пиццабалла обнаружил у себя под дверью конверт. В нём лежала фотография Иерусалима с отметкой на Храмовой горе и подписью:
«Ты не должен быть избран».
Когда он подошёл к умывальнику, чтобы умыться, ему показалось, что вода приобрела странный красноватый оттенок. Он моргнул и через мгновение вода снова стала прозрачной.

Ночью над Римом разразилась невиданная гроза. Молнии били в купол Святого Петра, а ветер выл, как потерянная душа.
Кардинал Сара стоял у окна, наблюдая за разгулом стихии. Вдруг мысль ожгла его — как будто ее высказал в его голове какой-то чужой голос — «Petrus non Romanus»
Молния осветила комнату. Он резко отпрянул от залитого дождем окна.
Конклав продолжался.

[Draco Malfoy]

Глава 7: Тени и зеркала
Третий день конклава начался с тихого скандала. На рассвете служки обнаружили, что вода в фонтанах Ватикана приобрела странный оттенок. Техники разводили руками — анализ показывал лишь незначительное превышение содержания железа, но кардиналы шептались о знамении.
Кардинал Дзуппи, осматривавший фонтаны, вдруг заметил, что его отражение в воде задержалось на долю секунды дольше, чем должно было.

В Сикстинской капелле кардиналы готовились к голосованию. Кардинал Сара, подняв глаза к знаменитой фреске «Сотворение Адама», вдруг замер — ему показалось, что композиция изменилась. Теперь палец Бога был направлен не на Адама, а в сторону.
— Вы видите? — спросил он у Пиццабаллы.
Тот напряженно всмотрелся:
— Вижу только то, что и всегда...

Процедура голосования в этот раз проходила странно. Бюллетени, казалось, становились тяжелее в руках. Кардинал Паролин даже поднес свой к свету — не напитан ли он чем-то?
Когда голоса подсчитали, результат вызвал шепот:
— Дзуппи: 50
— Пиццабалла: 48
— Паролин: 34

Ночные видения
Поздно вечером кардинал Пиццабалла, работая в своей келье, заметил, что пламя свечи ведет себя странно. Оно горело ровным столбом, совсем не колеблясь, хотя окно было приоткрыто. А когда он вгляделся, в пламени на мгновение проступило лицо — его собственное, но в папской тиаре.

В тот же момент в соседнем крыле кардинал Дзуппи, бреясь перед зеркалом, увидел, как его отражение продолжило движение, когда он уже остановился.

Над Римом гремел гром. Конклав продолжался, но все понимали — выборы папы стали чем-то большим, чем просто политической процедурой. Стены Ватикана, кажется, сами начали участвовать в этом действе, подбрасывая новые загадки, ответы на которые могли изменить судьбу Церкви — выборы вышли из-под их контроля.

[Draco Malfoy]

Глава 8: Петр Римлянин
На четвертое утро кардиналы собрались в Зале Благословений. Все ждали новых знамений, но ничего сверхъестественного не происходило. Именно эта обыденность встревожила их больше всего.
— «Сегодня мы должны принять решение, — заявил Паролин. Рим устал ждать».
Но когда они вышли в коридор, все одновременно остановились — на стене висели все портреты пап, и каждый из них... казалось, повернул голову.
— «Это... реставрация?» — слабо спросил кто-то.
Бледный хранитель ватиканской коллекции бледно покачал головой:
«Нет. Это невозможно».

Последний день перед выбором
Пятый день конклава начался с тишины — неестественной, звенящей. Ватикан словно затаил дыхание. Кардинал Сара, выйдя на рассвете в сады, обнаружил, что фонтаны остановились, хотя инженеры не отключали систему. Вода в чашах замерла, отражая небо с неестественной четкостью — будто это было не отражение, а параллельный мир.

В Сикстинской капелле готовились к решающему голосованию. Кардинал Дзуппи, проверяя микрофон, услышал в наушниках голос, говорящий: «Non est hic locus» («Это не то место»). Техники не смогли найти источник помех.

В этот момент кардинал Пиццабалла, сидевший у окна, вскрикнул — ему показалось, что на мгновение весь Рим за пределами Ватикана исчез, уступив место бескрайней пустоши с одиноким деревом на горизонте. Видение длилось доли секунды, но оставило после себя чувство невыразимой тоски.
«Ваше высокопреосвященство? Вам плохо?» — обеспокоенно спросил сосед.
«Нет, просто... показалось». — Пиццабалла отвернулся.

***
В полдень в Зале Папских аудиенций собрались лидеры фракций. Паролин, обычно невозмутимый, нервно теребил четки:
— «Мы теряем контроль. Эти... явления становятся слишком заметными. Сегодня утром в зеркале в коридоре я видел...»
— «Пустую папскую кафедру. Но с тенью, которая...», — прервал его Дзуппи.
— «Которая молилась», — закончил за него Сара. Его темное лицо было непроницаемо, но глаза горели.

Вечернее голосование проходило в гнетущей атмосфере. Бюллетени, казалось, сопротивлялись — то не поддавались перьям, то складывались не так, как нужно.
Результаты ошеломили всех:
• Пиццабалла: 77
• Дзуппи: 56
• Паролин: 0
«Ноль?!» — Паролин вскочил с места. «Это невозможно! Ведь я же…»

Пророчество в камне
На рассвете шестого дня служки в ужасе прибежали к кардиналам — на мраморном полу перед алтарем проступили прожилки, сложившиеся в изображение голубя с распростертыми крыльями. Геологи подтвердили — это не рукотворная работа, а естественное образование минералов.
Но самое странное — когда Пиццабалла приблизился, узор начал медленно меняться, очертания голубя растворялись...
— «Это...», — он поднял глаза на окружающих. Все молчали. Даже скептик Дзуппи не находил слов.
Конклав подходил к концу, и все понимали — последнее голосование будет не просто выбором папы. Это будет ответом на вопрос, который задавали все в эти дни. Ответом, который определит будущее не только Церкви, но и чего-то большего.

Последнее голосование
Когда кардиналы наконец вошли в капеллу, их ждал новый сюрприз. Фреска «Страшный суд» на стене капеллы изменилась — среди грешников появились узнаваемые лица: кардинал Дзуппи сжимал мешок золота, Паролин шептался с китайским чиновником, а Сара в гневе ломал посох.
— Это кощунство! — прошептал кто-то сзади.
Но самое странное произошло во время церемонии объявления результатов. Когда кардинал-скрутатор открыл урну, из нее выпали не только бюллетени, но и лепестки роз.
— Это невозможно! — церемониймейстер перевернул урну.
После подсчетов объявили результаты:
Пиццабалла — 132.
В зале воцарилась мертвая тишина. Даже сам Пиццабалла побледнел:
— Но нас... нас всего 132. Я не голосовал за себя!
Тишину разорвал гром.

Принятие
Когда дрожащий церемониймейстер задал традиционный вопрос:
— «Acceptasne electionem?» («Принимаешь ли избрание?»)
Пиццабалла смотрел на трещину в каменных плитах у своих ног, которая напоминала молнию, и произнес:
— «Non sum dignus, sed non recuso».
(«Недостоин, но не отрекаюсь»)
Казалось, в этот момент все фрески в капелле потемнели, кроме одной — изображения пророка Ионы, которого выбрал жребий.

Снаружи донеслись сотен голосов.
Кардиналы бросились к окнам.
На площади толпа — туристы, журналисты, полицейские — в ужасе смотрели на небо.
С запада, со стороны Тибрa, надвигалась стена черных туч.
— Judicii Dies, — прошептал Сара. — День Гнева.
Кардинал Пиццабалла медленно повернулся к собранию:
— Братья... выбор сделан. Но кто его сделал?

[Draco Malfoy]

Глава 9: Тень над Москвой
9 мая. Красная площадь. 10:17
Президент Путин замер на середине фразы, когда луч солнца внезапно исчез. Он поднял глаза вверх. Туда, где только что было ясное голубое небо, быстро наползала чёрная туча, точь-в-точь как над Римом в день избрания папы.
— Владимир Владимирович... — шепнул подбежавший адъютант, — только что поступило сообщение. Из Киева...
Он не договорил. Над Москвой раздался рёв реактивных двигателей.

Москва. 10:19
Первая ракета упала недалеко от Мавзолея, задрапированного праздничными декорациями. Обломки декораций дождем посыпались на зрителей и солдат. Взрывная волна выбила стёкла в Историческом музее и ГУМе.
— Это британские «Storm Shadow», — кричал генерал Путину, которого старалась закрыть щитами охрана. — Запущены с территории Украины!
На трибунах началась паника. Волна замешательства прокатилась по стоящим на Красной площади «коробкам» военнослужащих. Премьер Словакии Фицо, лишь недавно оправившийся от последствий покушения, схватился за плечо — осколок пробил ему ключицу, кровь алым потоком заливала белоснежную рубашку. Президенту Сербии осколок разорвал щеку. Премьер-министр Армении резко склонился, уронив голову на грудь, — в животе у него алела рана…
Следующий взрыв накрыл трибуну полностью.

Ватикан. Папский кабинет. 08:30
Папа смотрел на экран, где в прямом эфире показывали хаос в Москве. Его пальцы нервно перебирали чётки.
— Ваше Святейшество, — вошёл кардинал Сара, — вы должны сделать заявление.
— Какое? — папа обернулся. Его глаза были красными от бессонницы. — Что я могу сказать? Что это начало конца?

[Draco Malfoy]

Глава 10: Ответ Кремля
Москва. Кремль. Ситуационный центр. 11:30
— Они ударили по Москве в День 80-летия Победы.., — голос главнокомандующего был глухим и хриплым. — А ведь мы очень просили их этого не делать. Предупреждали. Объявили перемирие…

Генералы замерли.
Белоусов первым нарушил тишину:
— «Орешник» готов к запуску. Цели: Верховная Рада, Офис президента, штаб ВСУ.

Киев. Мариинский дворец. 12:17
Зеленский смотрел, как дым поднимается над Подолом. Первая российская ракета разрушила западное крыло, но главный удар был ещё впереди.
— Где Трамп? — спросил он у советника. — Он обещал поддержку!
— В самолёте, на борту №1. Направляется из Мар-а-Лаго в Вашингтон. Передал: «Бог любит смелых».
Внезапно завыли сирены. Где-то близко разорвался снаряд — стёкла посыпались дождём осколков.
— В бункер! Быстро!

Ватикан. Библиотека. 10:45
Папа лихорадочно листал древний манускрипт, когда в дверях появился кардинал Сара.
— Ваше Святейшество, Москва наносит ответный удар.
— Я знаю, — папа показал на строку, проступившую на пергаменте. — «И восстанет судия страшный». Это не о Путине? Ведь нет же?..
Сара молча взял книгу. Его пальцы дрожали, когда он перевёл следующую строку:
— «Non solum Roma... sed omnes colles» — «Не только Рим... но все холмы».
В этот момент земля содрогнулась — в Риме началось землетрясение.

Москва—Киев. 12:30—13:15
Первая ракета попала в здание Рады в момент экстренного заседания. Среди первых погибших оказались спикер и четыре министра.
Вторая — в крыло Мариинского дворца, где оставалась часть администрации.
Третья... Третья была особенной.
Она несла не обычный заряд, а нечто иное. Когда ракета врезалась в площадь перед Офисом президента, взрыва не последовало. Только поплыл странный чёрный дым, точь-в-точь как над Сикстинской капеллой во время конклава.

Киев. Бункер. 13:25
Зеленский смотрел на экраны, где один за другим гасли изображения с камер наблюдения.
— Что это? Отключили электричество?
— Нет, — техник побледнел, — это... это что-то другое. Дым... он движется против ветра.
На последнем работающем экране президент увидел, как чёрная масса обтекает Крещатик, проникает в подземные переходы...
И тогда почернела картинка на последнем мониторе.

Вашингтон. Овальный кабинет. 06:18 утра
Трамп смотрел на экран, где в прямом эфире показывали Киев, охваченный чёрным дымом.
— Сэр, — шепнул советник, — Пентагон предлагает привести силы в полную боевую готовность.
Президент медленно покачал головой. На столе перед ним лежал бюллетень с конклава — тот самый, где было написано «Petrus Americanus».
— Нет, — сказал он. — Мы не будем воевать.
— Но...
— Разве вы не видите? — Трамп ткнул пальцем в карту. — Рим. Москва. Киев. А мы... — его губы растянулись в безрадостной улыбке, — мы ведь тоже на семи холмах.

[Draco Malfoy]

Глава 11: Судный день
Киев. Бункер ВСУ. 04:17
Зеленский сидел в полумраке бункера, его лицо освещалось лишь мерцанием экранов с картами боевых действий. На столе перед ним лежала потрепанная книга — «Пророчества святого Малахии», открытая на странице с предсказанием о «Петре Римлянине». Его пальцы нервно барабанили по страницам.
— «Они все предали нас...» — почти неслышно шептал он. Затем он резко встал, опрокинув кресло. — «НАТО, ЕС, даже этот чертов Папа!»

Сырский осторожно вошел в помещение:
— Владимир Александрович, вам нужно отдохнуть. Вы уже давно как следует не отдыхали.
— Отдохнуть?! — Зеленский с безумным блеском в глазах схватил генерала за мундир. — Пока они там в своем Ватикане выбирают нового мессию, наши люди гибнут!

Москва. Кремль. 06:30
Путин внимательно изучал спутниковые снимки, его лицо было непроницаемо. Белоусов продолжал доклад:
— Владимир Владимирович, наша источники в Киеве подтверждают данные, полученные разведкой — Зеленский отдал приказ о подготовке ракетного удара. Цель... — он сделал паузу, — Рим… точнее, Ватикан.

Путин медленно поднял глаза:
— Он совсем потерял рассудок?
— По последним данным, он не спал несколько суток, постоянно говорит о предательстве Запада и пророчествах.

Президент России впервые за все время конфликта выглядел искренне потрясенным. Он подошел к окну, глядя на утреннюю Москву:
— Немедленно свяжитесь с Пентагоном и НАТО. Это уже не война — это безумие, которое может погубить нас всех.

Ватикан. 09:00
Папа молился в своей частной капелле, когда внезапно все свечи погасли одновременно. В темноте он услышал голос кардинала Сара:
— Ваше Святейшество! Срочно в бункер! Украина запустила ракеты! Цель — Ватикан!
Папа медленно поднялся. Вместо страха на его лице было странное спокойствие:
— Один безумец против всего мира...

Небо над Адриатикой. 09:17
Итальянские истребители Eurofighter Typhoon поднялись на перехват украинских ракет, летящих в сторону Рима.

Пилот позже сообщил комиссии:
— Я видел их на радаре... а потом... — его голос дрогнул, — что-то невероятно быстрое настигло их... и уничтожило одну за другой.
Позднее комиссия получила записи военных радаров, на которых было видно, как цели исчезают в 20 км от итальянского берега. Ослепительные вспышки — и обломки дождем осыпаются в море.

Киев. Бункер. 09:30
Зеленский в ярости бил кулаками:
— Запустить все! ВСЕ ракеты! Пусть весь мир горит!
Но системы не отвечали.
Внезапно в бункере погас свет. Когда аварийное освещение включилось, все увидели Зеленского, стоящего на коленях перед пустым экраном. Его лицо было мокрым от слез.
— Они... они говорили мне... — его шепот едва был слышен, — что я всего лишь инструмент... что все мы... всего лишь пешки... Нет, нет!..

[Draco Malfoy]

Эпилог: Тени будущего
Рим. Площадь Святого Петра. Спустя неделю после ударов
Толпа в десятки тысяч человек заполнила площадь, но странная тишина висела над «Маршем мира». Люди несли свечи и плакаты с надписями «Остановим конец света», но их глаза были обращены вверх — к той самой черной трубе над Сикстинской капеллой, которую еще не успели убрать после завершения конклава.
Неожиданно тень от трубы удлинилась, разделив толпу пополам. В одной части люди опустились на колени, начав молиться. В другой началась тихая паника.

Ватикан. Тайный архив. Тот же день
Кардинал Сара нашел последнюю запись отца Ансельмо. Дрожащими руками он развернул пергамент:
«Petrus non Romanus... sed in omnibus collibus»
(«Петр не Римлянин... но над всеми холмами»)
На обороте — чернильные пятна. Они складывались в грубую карту: Рим, Москва, Киев, Вашингтон, Иерусалим, Мекка, Тегеран.

Тени будущего
Британские охранники нашли Зеленского в полуразрушенном Мариинском дворце. Он сидел среди руин, нечленораздельно бормоча что-то о «семи холмах» и каких-то пророчествах.

Дональд Трамп неожиданно объявил о создании нового религиозно-политического движения «Семь Ангелов», заявив, что «настоящая война только начинается».

В Риме, Москве и Вашингтоне в один день были зафиксированы слабые сейсмические толчки, магнитудой 3.2.

[*JT*]

Невероятно!!!

[Вук Задунайский]

[Белокурая Гретхен]

Главное, чтобы сие пророчество не сбылось.

[киса в свитере]

Жуткая прогнозявка

[Вук Задунайский]

Перечитал. Несомненный прогностический эффект присутствует

[Забуза-саныч]

а зачем нам Мир без России?

[драугвен]

Забуза-саныч, ага, пакистанцы уже этот лозунг скосплеили... 

[Забуза-саныч]

ну чё, выбрали кажись. ждем-с?

[Вук Задунайский]

Петра Римлянина?

[Вук Задунайский]

Главой Римско-католической церкви стал американский кардинал Роберт Прево. Он принял имя Лев XIV.

lenta.ru/news/2025/05/08/ob-yavlen-novyy-papa-r...

Трамп своего протащил.