- - -

[Draco Malfoy]

"Пандемия" Ковид 2019 = план Рокфеллеров 2010
danuvius.livejournal.com/994339.html
Вот сайт, вот ссылка на документ, смотреть страницы 18-21. Там расписан будущий сценарий по 2026.

Действительно, очень интересный документ.

@темы: Их нравы, Общество, Здравоохранение, Политика

Comments

[киса в свитере]

Не перескажешь?

[киса в свитере]

Не открывается, закрыто по какому то там федеральному закону. Боятся, что люди прочтут правду

[Рыцарь Северного Заката]

правду

какую?

[Draco Malfoy]

прогноз Rockefeller Foundation от 2010 года, отрывок

In 2012, the pandemic that the world had been anticipating for years finally hit. Unlike 2009’s H1N1, this new influenza strain—originating from wild geese—was extremely virulent and deadly. Even the most pandemic-prepared nations were quickly overwhelmed when the virus streaked around the world, infecting nearly 20 percent of the global population and killing 8 million in just seven months, the majority of them healthy young adults. The pandemic also had a deadly effect on economies: international mobility of both people and goods screeched to a halt, debilitating industries like tourism and breaking global supply chains. Even locally, normally bustling shops and office buildings sat empty for months, devoid of both employees and customers.

The pandemic blanketed the planet—though disproportionate numbers died in Africa, Southeast Asia, and Central America, where the virus spread like wildfire in the absence of official containment protocols. But even in developed countries, containment was a challenge. The United States’s initial policy of “strongly discouraging” citizens from flying proved deadly in its leniency, accelerating the spread of the virus not just within the U.S. but across borders. However, a few countries did fare better—China in particular. The Chinese government’s quick imposition and enforcement of mandatory quarantine for all citizens, as well as its instant and near-hermetic sealing off of all borders, saved millions of lives, stopping the spread of the virus far earlier than in other countries and enabling a swifter postpandemic recovery

China’s government was not the only one that took extreme measures to protect its citizens from risk and exposure. During the pandemic, national leaders around the world flexed their authority and imposed airtight rules and restrictions, from the mandatory wearing of face masks to body-temperature checks at the entries to communal spaces like train stations and supermarkets. Even after the pandemic faded, this more authoritarian control and oversight of citizens and their activities stuck and even intensified. In order to protect themselves from the spread of increasingly global problems—from pandemics and transnational terrorism to environmental crises and rising poverty—leaders around the world took a firmer grip on power. At first, the notion of a more controlled world gained wide acceptance and approval. Citizens willingly gave up some of their sovereignty—and their privacy—to more paternalistic states in exchange for greater safety and stability. Citizens were more tolerant, and even eager, for top-down direction and oversight, and national leaders had more latitude to impose order in the ways they saw fit. In developed countries, this heightened oversight took many forms: biometric IDs for all citizens, for example, and tighter regulation of key industries whose stability was deemed vital to national interests. In many developed countries, enforced cooperation with a suite of new regulations and agreements slowly but steadily restored both order and, importantly, economic growth.

Across the developing world, however, the story was different—and much more variable. Top-down authority took different forms in different countries, hinging largely on the capacity, caliber, and intentions of their leaders. In countries with strong and thoughtful leaders, citizens’ overall economic status and quality of life increased. In India, for example, air quality drastically improved after 2016, when the government outlawed highemitting vehicles. In Ghana, the introduction of ambitious government programs to improve basic infrastructure and ensure the availability of clean water for all her people led to a sharp decline in water-borne diseases. But more authoritarian leadership worked less well—and in some cases tragically—in countries run by irresponsible elites who used their increased power to pursue their own interests at the expense of their citizens.

There were other downsides, as the rise of virulent nationalism created new hazards: spectators at the 2018 World Cup, for example, wore bulletproof vests that sported a patch of their national flag. Strong technology regulations stifled innovation, kept costs high, and curbed adoption. In the developing world, access to “approved” technologies increased but beyond that remained limited: the locus of technology innovation was largely in the developed world, leaving many developing countries on the receiving end of technologies that others consider “best” for them. Some governments found this patronizing and refused to distribute computers and other technologies that they scoffed at as “second hand.”

Meanwhile, developing countries with more resources and better capacity began to innovate internally to fill these gaps on their own. Meanwhile, in the developed world, the presence of so many top-down rules and norms greatly inhibited entrepreneurial activity. Scientists and innovators were often told by governments what research lines to pursue and were guided mostly toward projects that would make money (e.g., market-driven product development) or were “sure bets” (e.g., fundamental research), leaving more risky or innovative research areas largely untapped. Well-off countries and monopolistic companies with big research and development budgets still made significant advances, but the IP behind their breakthroughs remained locked behind strict national or corporate protection. Russia and India imposed stringent domestic standards for supervising and certifying encryption-related products and their suppliers—a category that in reality meant all IT innovations. The U.S. and EU struck back with retaliatory national standards, throwing a wrench in the development and diffusion of technology globally.

Especially in the developing world, acting in one’s national self-interest often meant seeking practical alliances that fit with those interests—whether it was gaining access to needed resources or banding together in order to achieve economic growth. In South America and Africa, regional and sub-regional alliances became more structured. Kenya doubled its trade with southern and eastern Africa, as new partnerships grew within the continent. China’s investment in Africa expanded as the bargain of new jobs and infrastructure in exchange for access to key minerals or food exports proved agreeable to many governments. Cross-border ties proliferated in the form of official security aid. While the deployment of foreign security teams was welcomed in some of the most dire failed states, one-size-fits-all solutions yielded few positive results.

By 2025, people seemed to be growing weary of so much top-down control and letting leaders and authorities make choices for them.

Wherever national interests clashed with individual interests, there was conflict. Sporadic pushback became increasingly organized and coordinated, as disaffected youth and people who had seen their status and opportunities slip away—largely in developing countries—incited civil unrest. In 2026, protestors in Nigeria brought down the government, fed up with the entrenched cronyism and corruption. Even those who liked the greater stability and predictability of this world began to grow uncomfortable and constrained by so many tight rules and by the strictness of national boundaries. The feeling lingered that sooner or later, something would inevitably upset the neat order that the world’s governments had worked so hard to establish.

[Draco Malfoy]

Для тех, кто не розумеет вражью мову, - Яндекс-перевод:

В 2012 году пандемия, которую мир ожидал в течение многих лет, наконец-то обрушилась. В отличие от H1N1 2009 года, этот новый штамм гриппа, происходящий от диких гусей, был чрезвычайно вирулентным и смертельно опасным. Даже самые подготовленные к пандемии страны были быстро поражены, когда вирус распространился по всему миру, заразив почти 20 процентов мирового населения и убив 8 миллионов человек всего за семь месяцев, большинство из которых были здоровыми молодыми людьми. Пандемия также оказала смертельное воздействие на экономику: международная мобильность как людей, так и товаров резко остановилась, что привело к истощению таких отраслей, как туризм, и нарушению глобальных цепочек поставок. Даже местные, обычно шумные магазины и офисные здания пустовали месяцами, лишенные как сотрудников, так и клиентов.

Пандемия охватила всю планету-хотя непропорционально большое число людей погибло в Африке, Юго-Восточной Азии и Центральной Америке, где вирус распространялся подобно лесному пожару в отсутствие официальных протоколов сдерживания. Но даже в развитых странах сдерживание было проблемой. Первоначальная политика Соединенных Штатов по “решительному отговариванию " граждан от полетов оказалась смертельно опасной в своей снисходительности, ускорив распространение вируса не только внутри США, но и за их пределами. Однако в некоторых странах дела обстояли лучше—в частности, в Китае. Быстрое введение китайским правительством обязательного карантина для всех граждан, а также его мгновенное и почти герметичное закрытие всех границ спасли миллионы жизней, остановив распространение вируса намного раньше, чем в других странах, и обеспечив более быстрое постпандемическое восстановление

Китайское правительство было не единственным, кто предпринимал крайние меры для защиты своих граждан от риска и риска разоблачения. Во время пандемии национальные лидеры во всем мире усилили свою власть и ввели жесткие правила и ограничения, начиная с обязательного ношения масок для лица и заканчивая проверкой температуры тела на входе в общественные места, такие как железнодорожные вокзалы и супермаркеты. Даже после того, как пандемия исчезла, этот более авторитарный контроль и надзор за гражданами и их деятельностью застрял и даже усилился. Для того чтобы защитить себя от распространения все более глобальных проблем—от пандемий и транснационального терроризма до экологических кризисов и растущей нищеты—лидеры во всем мире стали крепче держаться за власть. Поначалу идея более контролируемого мира получила широкое признание и одобрение. Граждане добровольно отдали часть своего суверенитета-и свою частную жизнь-более патерналистским государствам в обмен на большую безопасность и стабильность. Граждане были более терпимы и даже стремились к руководству сверху вниз и надзору, а национальные лидеры имели больше свободы для установления порядка так, как они считали нужным. В развитых странах этот усиленный надзор принимал различные формы: например, биометрические удостоверения личности для всех граждан и ужесточение регулирования ключевых отраслей промышленности, стабильность которых считалась жизненно важной для национальных интересов. Во многих развитых странах принудительное сотрудничество с набором новых правил и соглашений медленно, но неуклонно восстанавливало порядок и, что немаловажно, экономический рост.

Однако в развивающихся странах ситуация была иной—и гораздо более изменчивой. Власть сверху вниз принимала различные формы в разных странах, в значительной степени завися от возможностей, калибра и намерений их лидеров. В странах с сильными и вдумчивыми лидерами общий экономический статус и качество жизни граждан возросли. В Индии, например, качество воздуха резко улучшилось после 2016 года, когда правительство объявило вне закона высокотехнологичные транспортные средства. В Гане внедрение амбициозных государственных программ по улучшению базовой инфраструктуры и обеспечению доступности чистой воды для всех ее жителей привело к резкому снижению заболеваемости болезнями, передаваемыми через воду. Но более авторитарное руководство работало менее эффективно—и в некоторых случаях трагично—в странах, управляемых безответственными элитами, которые использовали свою возросшую власть для достижения собственных интересов за счет своих граждан.

Были и другие минусы, поскольку рост ядовитого национализма создавал новые опасности: зрители на чемпионате мира 2018 года, например, носили пуленепробиваемые жилеты, на которых красовалась нашивка их национального флага. Сильное технологическое регулирование сдерживало инновации, поддерживало высокие издержки и сдерживало их внедрение. В развивающихся странах доступ к” одобренным " технологиям расширился, но в остальном он оставался ограниченным: центр технологических инноваций находился в основном в развитых странах, в результате чего многие развивающиеся страны оказались на стороне тех технологий, которые другие считают “лучшими” для них. Некоторые правительства сочли это покровительством и отказались распространять компьютеры и другие технологии, которые они высмеивали как “подержанные".”

Тем временем развивающиеся страны, располагающие большими ресурсами и более мощным потенциалом, начали внедрять инновации внутри страны, чтобы самостоятельно восполнить эти пробелы. Между тем, в развитых странах наличие такого количества нисходящих правил и норм сильно тормозило предпринимательскую активность. Правительства часто указывали ученым и новаторам, какие направления исследований следует проводить, и в основном направляли их на проекты, приносящие доход (например, разработка продуктов на основе рыночных принципов), или делали “верные ставки” (например, фундаментальные исследования), оставляя более рискованные или инновационные области исследований практически неиспользованными. Богатые страны и монополистические компании с большими бюджетами на исследования и разработки все еще добивались значительных успехов, но ИС, стоящая за их прорывами, оставалась запертой за строгой национальной или корпоративной защитой. Россия и Индия ввели жесткие внутренние стандарты для контроля и сертификации продуктов, связанных с шифрованием, и их поставщиков—категория, которая на самом деле означала все ИТ-инновации. США и ЕС нанесли ответный удар с помощью ответных национальных стандартов, бросив ключ в развитии и распространении технологий по всему миру.

Особенно в развивающихся странах действовать в своих национальных интересах зачастую означает искать практические союзы, соответствующие этим интересам, будь то получение доступа к необходимым ресурсам или объединение усилий для достижения экономического роста. В Южной Америке и Африке региональные и субрегиональные союзы стали более структурированными. Кения удвоила объем своей торговли с Южной и Восточной Африкой, поскольку на континенте развивались новые партнерские отношения. Инвестиции Китая в Африку увеличились, поскольку сделка о создании новых рабочих мест и инфраструктуры в обмен на доступ к ключевым минеральным ресурсам или экспорт продовольствия оказалась приемлемой для многих правительств. Трансграничные связи получили широкое распространение в форме официальной помощи в области безопасности. В то время как развертывание иностранных групп безопасности приветствовалось в некоторых из самых ужасных несостоятельных государств, единые для всех решения дали мало положительных результатов.

К 2025 году люди, казалось, начали уставать от такого большого контроля сверху вниз и позволять лидерам и властям делать выбор за них.

Там, где национальные интересы сталкивались с индивидуальными интересами, возникал конфликт. Спорадические откаты становились все более организованными и скоординированными, поскольку недовольная молодежь и люди, которые видели, что их статус и возможности ускользают—в основном в развивающихся странах,—провоцировали гражданские беспорядки. В 2026 году протестующие в Нигерии свергли правительство, пресытившись укоренившимся кумовством и коррупцией. Даже те, кому нравилась большая стабильность и предсказуемость этого мира, начинали чувствовать себя неуютно и стесненными столь многими жесткими правилами и строгостью национальных границ. Не покидало ощущение, что рано или поздно что-то неизбежно нарушит аккуратный порядок, который так старательно устанавливали мировые правительства.

[Olyanka]

Все открывается. Занимательный документ, но не в качестве ночного чтива - днем и на свежую голову.

[Рыцарь Северного Заката]

аразив почти 20 процентов мирового населения и убив 8 миллионов человек всего за семь месяцев, большинство из которых были здоровыми молодыми людьми.

О, да это точно про ковид-19!

Разместить бы еще "Алую чуму" Джека Лондона! Там трэш настоящий.