Авада Нахуй Блять Кедавра!
Интервью патриарха Кирилла телеканалу «Россия-1»
www.patriarchia.ru/db/text/1930810.html
www.itar-tass.com/c9/311993.html
lenta.ru/news/2012/01/07/patriarch/
www.ria.ru/politics/20120107/534324448.html
top.rbc.ru/politics/07/01/2012/632698.shtml
www.newsru.com/russia/07jan2012/kirill.html
Интервью патриарха Кирилла телеканалу «Россия-1»:
<...>
- Ну вот сейчас события политической и общественной жизни будто бы уплотнились. Часть наших сограждан посчитала прошедшие выборы в парламент несправедливыми. И по стране прокатились акции протеста. Но самое многочисленные были в Москве. Причем люди, которые собирались и на Болотной площади, и на проспекте Сахарова, были абсолютно разных политических взглядов, но они были объединены одним лозунгом – «За честные выборы!». В конце года в самый разгар митингов вы в своей проповеди призывали к сохранению согласия и гражданского мира. А ведь впереди у нас, пожалуй, самые ответственные и важные – президентские выборы. Что бы вы сегодня могли сказать и власть предержащим, и протестующим, как найти вот это взаимопонимание? Как можно протестовать, не подвергая опасности и не расшатывая фундамент общего нашего дома?
- Вот эта ваша последняя фраза является ключевой. У каждого человека в свободном обществе должно быть право выражать свое мнение, в том числе и несогласие с действиями власти. Если люди такого права лишаются, то это воспринимается как ограничение свободы. Это очень болезненно. Давайте вспомним то же самое советское время. Не было такого права. Оно декларировалось на бумаге, а реально – нет. В Новочеркасске люди вышли, сказали в свое время, что там плохо все, и зарплату задерживают. И что? Пролилась кровь. У людей не было такого права.
А сейчас есть такое право. И, конечно, этим правом люди пользуются. И если люди чувствуют наличие несправедливости, какого-то обмана, манипуляций и таким образом выражают свое мнение, то в этом самом выражении нет ничего такого, что сотрясает основы. Для церкви этот вопрос очень чувствителен, потому что ведь наши прихожане и среди тех, кто был на площади, и среди тех, против кого выступала площадь. Поэтому слово церкви не может быть политизированным, оно не может быть несбалансированным в самом принципиальном смысле этого слова. Не в смысле ложных дипломатических балансов, а в смысле того, что слово церкви должно нести правду, которую примут все – и одни, и другие. И правда заключается в том, что ложь должна уходить из нашей жизни. Из политической, из экономической, из социальной.
Но позвольте мне теперь сказать то, что не может оставить безразличным ни одного, кто протестовал на площади, - из личной жизни. А разве среди протестующих нет, кто обманывает своего мужа или свою жену? Кто ведет параллельную жизнь? Кто нечистоплотен в бизнесе? Но если мы творим неправду в нашей личной, семейной жизни, в сфере нашей профессиональной, почему так горячо требуем, чтобы правда сохранялась где-то на макроуровне? А на микроуровне ее не должно быть? Вот церковь призывает к тому, чтобы на каждом уровне была правда. На уровне личности, семьи, трудового коллектива. На уровне политических партий. На уровне экономических корпораций. На уровне правительства. На уровне тех, кто возглавляет страну. Правда должна быть. Когда я говорил о Божьей правде, я и имел в виду правду – жизнь по совести. Ведь в конце концов понятие правды – это просто соответствие Божественным заповедям. Мы должны научиться жить по Божьей правде. То есть мы не должны лгать друг другу.
Второй момент, тот, о котором мы уже с сами сказали, если что-то происходит, у общества должно быть право высказать свое недовольство. Но при этом должна быть мудрость определенная. Вот если бы демонстрации, предшествовавшие революции 1917 года, закончились выражением мирных протестов и за ними не последовала бы кровавая революция и братоубийственная война, то сегодня Россия имела бы больше 300 млн. населения и либо была такой, как Соединенные Штаты, по уровню экономического развития, либо даже превысила эту страну. Мы не сумели. Мы не сумели тогда сохранить балансы и сохранить мудрость. Мы разрушили свою страну. А почему это произошло? А потому что, в общем-то, справедливые протесты людей очень ловко используются теми политическими силами, которые стремятся к власти. А радикальная смена власти – это всегда смена элит. Помните замечательные призывы наших демократов в конце советской эпохи: нужно разрушить номенклатуру; нужно отказаться от всех тех людей, которые ездят на черных «Волгах».
- Ну, конечно, шторки снять.
- Шторки снять. Вы помните? Ведь под этот лозунг тысячи выходили. Что произошло? Взяли власть и с черных «Волг» переселил на черные «Мерседесы».
- Поставили мигалки.
- И поставили мигалки. И разделили ресурсы страны. Я не оправдываю то, что было. Но я просто говорю о том, как легко соблазнить человека. То же самое ведь было в связи с революцией 1917 года. «Грабь награбленное!». И ведь пошли врываться в квартиры, разрушать эти усадьбы. Спалили страну! А где это награбленное? Новая элита кое-что получила. А народ разве стал жить лучше? Вот задача заключается в том, чтобы протесты, правильным образом выраженные, приводили к коррекции политического курса. Вот это самое главное. Если власть остается нечувствительной к выражению протестов, это очень плохой признак. Признак неспособности власти к самонастройке. Власть должна настраиваться, в том числе и воспринимая сигналы извне.
Я никого не хочу учить, я просто хочу сказать, как я сам работаю. Я постоянно стараюсь слышать эти сигналы. И через Интернет, через переписку. И происходит постоянная, если вы могли заметить, самонастройка церковного аппарата. Может быть, недостаточная. Я отдаю себе отчет в том, что мы очень далеки от совершенства. Но вот эта обратная связь в церкви существует. Но она еще и существует потому, что священники исповедуют людей.
- А вы читаете Интернет?
- Я, к сожалению, имею возможность очень мало сидеть у компьютера, но мои коллеги дают мне исчерпывающую информацию о том, что происходит в интернет-сообществе. А когда есть какая-то свободная минута, я смотрю. Я смотрю. Не могу сказать, что меня радует всё то, что я там вижу.
Мы должны учиться. Как церковь сейчас учится, так и власть должна сейчас учиться – воспринимать сигналы извне. И корректировать курс. Помню, замечательная вышла книга, не могу сейчас навскидку назвать имя, это был один известный американский экономист, который в начале 70-х годов, когда начался первый энергетический кризис, написал книгу «Корректива курса». Потому что мировая экономика больше не могла развиваться в тех условиях, которые сложились к середине, к началу 70-х годов. И я прочитал эту книгу. И вот первая мысль, которая мне тогда пришла в голову: как важно научиться корректировать курс. Корректура курса.
Поэтому вот это главное послание власти и главное послание людям. Нужно иметь выражать свое несогласие, не нужно поддаваться на провокации и разрушать страну. Мы полностью исчерпали лимит разделений. У нас нету права больше на разделение. И власть должна через диалог и слушание общества корректировать курс. И вот тогда у нас все будет хорошо. Потому что ведь есть умные люди, образованные, достаточно энергичные, которые способы, я думаю, совместно работая и опираясь на широкую поддержку людей, правильно определять развитие страны и содействовать процветанию нашего общества. У меня вот такое глубокое убеждение. Я очень хотел бы это убеждение передать всем тем, кто нас сегодня видит и слышит.
- Мы все прекрасно помним, что еще в 2008-м вы принимали участие в масштабном проекте «Имя Россия». И во многом благодаря именно вам тогда на первое место вышел благоверный князь Александр Невский. С точки зрения дня сегодняшнего, того накала страстей, которые кипят порой на наших улицах, как вы полагаете, какой сегодня нужен России лидер?
- Когда закончился весь этот раунд по выявлению героя, который стал «Именем России», то в одной из своих передач Никита Сергеевич Михалков, который защищал Столыпина и который, несомненно, был расстроен тем, что не Столыпин стал «Именем России», замечательно подвел результат всей дискуссии. Он говорит: «Я так еще раз подумал и пришел к выводу: если бы Александр Невский был президентом, он непременно взял бы Столыпина премьер-министром». Вот я ничего не хочу говорить, но мне кажется, что идеальные черты этих двух замечательных исторических персонажей должны бы быть примером в том числе и для власть имущих. Нужно ориентироваться на самую высокую планку. На ту, которая канонизирована в сознании нашего народа. Или которая глубоко почитается всем обществом.
А, собственно говоря, в чем должна проявляться в приоритетном плане власть высших должностных лиц? Ведь приоритеты в работе всегда связаны опять-таки со шкалой ценностей. Вот я думаю, что невероятно важным качеством, которое во многом будет определять и приоритет повестки дня, является чувство ответственности человек перед Богом. Если это верующий лидер, он ни на минуту не должен забывать о своей личной ответственности перед Богом. Это Бог его привел к власти – через людей, через какие-то механизмы. Но Бог допустил, что тот или иной человек воспринял эту великую ответственность. И Бог с него будет спрашивать не только за его личные грехи и прегрешения, но и за все то, что он сделал или не сделал для жизни народа.
Ну и, конечно, ответственность перед людьми. И вот здесь я бы хотел сказать о том, что является для России всегда самым, пожалуй, важным. Это чувство справедливости. Когда-то, обращаясь к такому международному сообществу, я сказал, что у каждой великой страны есть некий лозунг, с которым она могла бы обратиться к миру, а иногда и обращается к миру. Ну, например, лозунг Америки – демократия. И во имя этой демократии мы знаем, что происходит во всем мире. А какой бы мог быть лозунг России? Только один – мир и справедливость. Потому что для нашего человека справедливость – это невероятное важное измерение качества человеческой жизни. Вот если нарушается система справедливости в обществе, система начинает расшатываться.
Почему это происходит? Я глубоко убежден, от наших религиозных корней. Хотя нам сейчас некоторые и внушают, современное российское общество более индивидуалистично, чем любое другое. Это не так. От наших религиозных и культурных корней происходит это обостренное чувство справедливости. И каждый правитель должен это иметь в виду. Политическая программа партии, если эта партия имеет власть, должна это иметь в виду. Но что самое главное – практическая политика должна быть направлена на это.
- Ну так чего же не хватает?
- Не хватает многого. Позвольте, вам приведу один пример. Как-то недавно я включил телевизор, и по какому-то каналу, не помню уже, по какому, шел советский фильм. И там сцена в магазине. Покупатель и продавец. Продавец хамит, покупатель – несчастный человек стоит. И вдруг меня осенило. А что это за картинка с философской точки зрения? Да ведь это отношения власти и безвластного. Кто в этой картинке имеет власть? Продавщица. Потому что власть – это способность свое навязать другому. Повлиять на человека так, чтобы осуществить свои умонастроения, свое целеполагание. Вот в этом, собственно говоря, власть-то и заключается. Когда воля одного господствует над волей другого. Или направляет волю другого.
В советское время у нас власть имели продавщицы, завскладов или товаровед, как говорил классик сатиры, проводники в поездах, в ЖЭКах. Везде была власть. Что с системой произошло? Рухнула. Конечно, не из-за того только, что были продавцы у нас злые. Но потому что соприкосновение с властью вызывало у людей отторжение.
Что сейчас происходит? У нас что, с президентом народ общается, с министрами? У нас общаются с милиционерами, с управляющими компаниями ЖКХ. Те же самые ЖЭКи и ДЕЗы. У нас, к счастью, свободная экономика, кажется, более или менее решила проблему продавщиц. Но ведь опять у нас простого человека кошмарит вот этот уровень власти. Я использую это слово «кошмарить» не потому, что это слово из моего лексикона, а потому что это слово сейчас широко распространено, и люди понимают, о чем речь идет. Не нужно никаких определений. Вот если мы с этим кошмаром справимся на бытовом уровне, на уровне местных властей в первую очередь и, конечно, на уровне коррупции на более высоком уровне, ну тогда будет снята тема отношений человека и власти.
Я не могу давать социальных и политических рецептов, как с этим справиться. Хотя какие-то мысли у меня есть, как и у любого гражданина. Но как пастырь я скажу, что ничего у нас хорошего не будет, пока мы действительно не изменим свое умонастроение, пока у нас не будет другое сердце. Пока мы не научимся уважать и любить друг друга. Но вот эти слова церкви они повисают в воздухе, хотя мы стараемся говорить громко, но не все нас слышат. Но это действительно основополагающие принципы устроения человеческой жизни. Почему? Да потому что Бог так захотел. Не мы с вами, не правители, не парламенты, - Бог захотел, чтобы человек был счастлив при соблюдении определенных условий общежития. Вот давайте соблюдать эти условия в меру наших сил. Мир преобразится так быстро, что мы даже и глазом моргнуть не успеем.
- Ведь действительно коррупция и взяточничество, которые пропитывают и пронизывают буквально все, это одна из самых острых и, пожалуй, опасных проблем нашего общества. Часто человек, который не хочет давать взятку или не хочет брать взятку, выглядит просто белой вороной. И вообще, он может ли противостоять в одиночку этой коррупции?
- Не только может – должен. Но не в одиночку, а вместе с другими. Вот для этого мы сегодня и, опять использую современное слово, переформатируем характер православного прихода. Из советской эпохи у нас, к сожалению, из приходской жизни ушла социальная работа, образовательная работа, культурная работа. Просто приход перестал быть общиной. Какая община, когда в храм ходить было опасно? Это вошло в плоть и в кровь людей. Люди в церковь приходят как в магазин – свечку купить, записочку написать, помолиться и уйти. Вот сегодня употребляются огромные усилия, чтобы приход стал общиной. Чтобы вот такие люди, вставшие на путь твердого противостояния злу, могли найти в приходе своих единомышленников. Чтобы они могли вовлекать в это церковь, задача которой заключается в том, чтобы печаловать, то есть бороться за права обижаемых людей. Приход может и должен стать вот этими очагами, опорными точками нравственного преображения нашего общества.
Но для этого я обращаюсь ко всей нашей православной интеллигенции: пожалуйста, в воскресенье не спите слишком долго, приходите в храм. Приходите в храм для того, чтобы помолиться, для того, чтобы пообщаться друг с другом. Если в храме все заканчивается после литургии, обратитесь к настоятелю и скажите: а мы хотим посидеть, чаю попить. Он обязательно организует. Мы должны иметь действительно систему социальной солидарности. И когда все это связано с духовной жизнью, с высокими нравственными и жизненными принципами, когда все это оплодотворяется молитвой, тогда у человека появляется реальная способность и возможность сопротивляться злу и в личной, и в общественной жизни.
Кстати, когда накануне революции церковь и государство задумались о том, что нужно как-то реформировать общественную жизнь, то тогдашний премьер-министр Витте, человек либеральных взглядов, как известно, предложил митрополиту Антонию Вадковскому, который был тогда Петербургским митрополитом и первенствующим членом Священного Синода, подумать о том, как можно использовать систему православных приходов для реформирования России. И написали, начали писать прекрасный устав церковный. Но охранительная часть власти в лице Победоносцева, известного обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода узнал об этих попытках, доложил государю императору, и Витте запретили вместе с митрополитом разрабатывать проект вот такого реформирования общественной жизни, который предполагал, что не политические партии, не протестные группы, а приходы становятся очагами общественной и социальной активности в обществе. Для того, чтобы эта активность служила на благо людям и на благо Отечеству. Думаю, что если бы эти планы реализовались, никакой революции в 1917 году бы не произошло. Дай Бог нам сегодня всем вместе реализовать эти планы, и тогда мы будем застрахованы от революций.
- Вы сегодня довольно часто вспоминаете и 1917 год, и предреволюционный период. С учетом накала страстей, сегодняшний день к какому периоду времени вы бы могли отнести?
- Конечно, по накалу страстей это нельзя сравнить ни с предреволюционными месяцами и годами, предшествовавшими революции 1917 года, ни с тем, что происходило на излете перестройки, последние многие из нас помнят хорошо. Но иногда из малого вырастает большое. И поэтому сегодня мое особое слово к нашему народу. Помнить, что мы исчерпали лимит конфронтации. Что мы исчерпали всякую возможность осуществлять революционную перестройку жизни нашего общества. Наш путь – это спокойное эволюционное развитие, в том числе через реальный диалог с власть, в том числе, когда необходимо, через внешнее выражение своего протеста. Но таким образом, чтобы не сотрясались основы государственной жизни, чтобы не останавливалась экономика, чтобы не разрушалась культура, искусство, образование, спорт, наука, все то, что мы разрушили в 90-е. А еще к этому армию давайте добавим.
Вот мы должны помнить, что у нас нету больше такого права. Но это не значит, что мы должны стагнировать. Мы должны развиваться, в том числе и через диалог, через столкновение мнений, через интеллектуальную борьбу, через взаимное убеждение. И я полагаю, что это достаточно сильные средства, особенно в наш просвещенный век, в век Интернета, для того, чтобы реально менять жизнь страны к лучшему.
<...>
<...>
- Ну вот сейчас события политической и общественной жизни будто бы уплотнились. Часть наших сограждан посчитала прошедшие выборы в парламент несправедливыми. И по стране прокатились акции протеста. Но самое многочисленные были в Москве. Причем люди, которые собирались и на Болотной площади, и на проспекте Сахарова, были абсолютно разных политических взглядов, но они были объединены одним лозунгом – «За честные выборы!». В конце года в самый разгар митингов вы в своей проповеди призывали к сохранению согласия и гражданского мира. А ведь впереди у нас, пожалуй, самые ответственные и важные – президентские выборы. Что бы вы сегодня могли сказать и власть предержащим, и протестующим, как найти вот это взаимопонимание? Как можно протестовать, не подвергая опасности и не расшатывая фундамент общего нашего дома?
- Вот эта ваша последняя фраза является ключевой. У каждого человека в свободном обществе должно быть право выражать свое мнение, в том числе и несогласие с действиями власти. Если люди такого права лишаются, то это воспринимается как ограничение свободы. Это очень болезненно. Давайте вспомним то же самое советское время. Не было такого права. Оно декларировалось на бумаге, а реально – нет. В Новочеркасске люди вышли, сказали в свое время, что там плохо все, и зарплату задерживают. И что? Пролилась кровь. У людей не было такого права.
А сейчас есть такое право. И, конечно, этим правом люди пользуются. И если люди чувствуют наличие несправедливости, какого-то обмана, манипуляций и таким образом выражают свое мнение, то в этом самом выражении нет ничего такого, что сотрясает основы. Для церкви этот вопрос очень чувствителен, потому что ведь наши прихожане и среди тех, кто был на площади, и среди тех, против кого выступала площадь. Поэтому слово церкви не может быть политизированным, оно не может быть несбалансированным в самом принципиальном смысле этого слова. Не в смысле ложных дипломатических балансов, а в смысле того, что слово церкви должно нести правду, которую примут все – и одни, и другие. И правда заключается в том, что ложь должна уходить из нашей жизни. Из политической, из экономической, из социальной.
Но позвольте мне теперь сказать то, что не может оставить безразличным ни одного, кто протестовал на площади, - из личной жизни. А разве среди протестующих нет, кто обманывает своего мужа или свою жену? Кто ведет параллельную жизнь? Кто нечистоплотен в бизнесе? Но если мы творим неправду в нашей личной, семейной жизни, в сфере нашей профессиональной, почему так горячо требуем, чтобы правда сохранялась где-то на макроуровне? А на микроуровне ее не должно быть? Вот церковь призывает к тому, чтобы на каждом уровне была правда. На уровне личности, семьи, трудового коллектива. На уровне политических партий. На уровне экономических корпораций. На уровне правительства. На уровне тех, кто возглавляет страну. Правда должна быть. Когда я говорил о Божьей правде, я и имел в виду правду – жизнь по совести. Ведь в конце концов понятие правды – это просто соответствие Божественным заповедям. Мы должны научиться жить по Божьей правде. То есть мы не должны лгать друг другу.
Второй момент, тот, о котором мы уже с сами сказали, если что-то происходит, у общества должно быть право высказать свое недовольство. Но при этом должна быть мудрость определенная. Вот если бы демонстрации, предшествовавшие революции 1917 года, закончились выражением мирных протестов и за ними не последовала бы кровавая революция и братоубийственная война, то сегодня Россия имела бы больше 300 млн. населения и либо была такой, как Соединенные Штаты, по уровню экономического развития, либо даже превысила эту страну. Мы не сумели. Мы не сумели тогда сохранить балансы и сохранить мудрость. Мы разрушили свою страну. А почему это произошло? А потому что, в общем-то, справедливые протесты людей очень ловко используются теми политическими силами, которые стремятся к власти. А радикальная смена власти – это всегда смена элит. Помните замечательные призывы наших демократов в конце советской эпохи: нужно разрушить номенклатуру; нужно отказаться от всех тех людей, которые ездят на черных «Волгах».
- Ну, конечно, шторки снять.
- Шторки снять. Вы помните? Ведь под этот лозунг тысячи выходили. Что произошло? Взяли власть и с черных «Волг» переселил на черные «Мерседесы».
- Поставили мигалки.
- И поставили мигалки. И разделили ресурсы страны. Я не оправдываю то, что было. Но я просто говорю о том, как легко соблазнить человека. То же самое ведь было в связи с революцией 1917 года. «Грабь награбленное!». И ведь пошли врываться в квартиры, разрушать эти усадьбы. Спалили страну! А где это награбленное? Новая элита кое-что получила. А народ разве стал жить лучше? Вот задача заключается в том, чтобы протесты, правильным образом выраженные, приводили к коррекции политического курса. Вот это самое главное. Если власть остается нечувствительной к выражению протестов, это очень плохой признак. Признак неспособности власти к самонастройке. Власть должна настраиваться, в том числе и воспринимая сигналы извне.
Я никого не хочу учить, я просто хочу сказать, как я сам работаю. Я постоянно стараюсь слышать эти сигналы. И через Интернет, через переписку. И происходит постоянная, если вы могли заметить, самонастройка церковного аппарата. Может быть, недостаточная. Я отдаю себе отчет в том, что мы очень далеки от совершенства. Но вот эта обратная связь в церкви существует. Но она еще и существует потому, что священники исповедуют людей.
- А вы читаете Интернет?
- Я, к сожалению, имею возможность очень мало сидеть у компьютера, но мои коллеги дают мне исчерпывающую информацию о том, что происходит в интернет-сообществе. А когда есть какая-то свободная минута, я смотрю. Я смотрю. Не могу сказать, что меня радует всё то, что я там вижу.
Мы должны учиться. Как церковь сейчас учится, так и власть должна сейчас учиться – воспринимать сигналы извне. И корректировать курс. Помню, замечательная вышла книга, не могу сейчас навскидку назвать имя, это был один известный американский экономист, который в начале 70-х годов, когда начался первый энергетический кризис, написал книгу «Корректива курса». Потому что мировая экономика больше не могла развиваться в тех условиях, которые сложились к середине, к началу 70-х годов. И я прочитал эту книгу. И вот первая мысль, которая мне тогда пришла в голову: как важно научиться корректировать курс. Корректура курса.
Поэтому вот это главное послание власти и главное послание людям. Нужно иметь выражать свое несогласие, не нужно поддаваться на провокации и разрушать страну. Мы полностью исчерпали лимит разделений. У нас нету права больше на разделение. И власть должна через диалог и слушание общества корректировать курс. И вот тогда у нас все будет хорошо. Потому что ведь есть умные люди, образованные, достаточно энергичные, которые способы, я думаю, совместно работая и опираясь на широкую поддержку людей, правильно определять развитие страны и содействовать процветанию нашего общества. У меня вот такое глубокое убеждение. Я очень хотел бы это убеждение передать всем тем, кто нас сегодня видит и слышит.
- Мы все прекрасно помним, что еще в 2008-м вы принимали участие в масштабном проекте «Имя Россия». И во многом благодаря именно вам тогда на первое место вышел благоверный князь Александр Невский. С точки зрения дня сегодняшнего, того накала страстей, которые кипят порой на наших улицах, как вы полагаете, какой сегодня нужен России лидер?
- Когда закончился весь этот раунд по выявлению героя, который стал «Именем России», то в одной из своих передач Никита Сергеевич Михалков, который защищал Столыпина и который, несомненно, был расстроен тем, что не Столыпин стал «Именем России», замечательно подвел результат всей дискуссии. Он говорит: «Я так еще раз подумал и пришел к выводу: если бы Александр Невский был президентом, он непременно взял бы Столыпина премьер-министром». Вот я ничего не хочу говорить, но мне кажется, что идеальные черты этих двух замечательных исторических персонажей должны бы быть примером в том числе и для власть имущих. Нужно ориентироваться на самую высокую планку. На ту, которая канонизирована в сознании нашего народа. Или которая глубоко почитается всем обществом.
А, собственно говоря, в чем должна проявляться в приоритетном плане власть высших должностных лиц? Ведь приоритеты в работе всегда связаны опять-таки со шкалой ценностей. Вот я думаю, что невероятно важным качеством, которое во многом будет определять и приоритет повестки дня, является чувство ответственности человек перед Богом. Если это верующий лидер, он ни на минуту не должен забывать о своей личной ответственности перед Богом. Это Бог его привел к власти – через людей, через какие-то механизмы. Но Бог допустил, что тот или иной человек воспринял эту великую ответственность. И Бог с него будет спрашивать не только за его личные грехи и прегрешения, но и за все то, что он сделал или не сделал для жизни народа.
Ну и, конечно, ответственность перед людьми. И вот здесь я бы хотел сказать о том, что является для России всегда самым, пожалуй, важным. Это чувство справедливости. Когда-то, обращаясь к такому международному сообществу, я сказал, что у каждой великой страны есть некий лозунг, с которым она могла бы обратиться к миру, а иногда и обращается к миру. Ну, например, лозунг Америки – демократия. И во имя этой демократии мы знаем, что происходит во всем мире. А какой бы мог быть лозунг России? Только один – мир и справедливость. Потому что для нашего человека справедливость – это невероятное важное измерение качества человеческой жизни. Вот если нарушается система справедливости в обществе, система начинает расшатываться.
Почему это происходит? Я глубоко убежден, от наших религиозных корней. Хотя нам сейчас некоторые и внушают, современное российское общество более индивидуалистично, чем любое другое. Это не так. От наших религиозных и культурных корней происходит это обостренное чувство справедливости. И каждый правитель должен это иметь в виду. Политическая программа партии, если эта партия имеет власть, должна это иметь в виду. Но что самое главное – практическая политика должна быть направлена на это.
- Ну так чего же не хватает?
- Не хватает многого. Позвольте, вам приведу один пример. Как-то недавно я включил телевизор, и по какому-то каналу, не помню уже, по какому, шел советский фильм. И там сцена в магазине. Покупатель и продавец. Продавец хамит, покупатель – несчастный человек стоит. И вдруг меня осенило. А что это за картинка с философской точки зрения? Да ведь это отношения власти и безвластного. Кто в этой картинке имеет власть? Продавщица. Потому что власть – это способность свое навязать другому. Повлиять на человека так, чтобы осуществить свои умонастроения, свое целеполагание. Вот в этом, собственно говоря, власть-то и заключается. Когда воля одного господствует над волей другого. Или направляет волю другого.
В советское время у нас власть имели продавщицы, завскладов или товаровед, как говорил классик сатиры, проводники в поездах, в ЖЭКах. Везде была власть. Что с системой произошло? Рухнула. Конечно, не из-за того только, что были продавцы у нас злые. Но потому что соприкосновение с властью вызывало у людей отторжение.
Что сейчас происходит? У нас что, с президентом народ общается, с министрами? У нас общаются с милиционерами, с управляющими компаниями ЖКХ. Те же самые ЖЭКи и ДЕЗы. У нас, к счастью, свободная экономика, кажется, более или менее решила проблему продавщиц. Но ведь опять у нас простого человека кошмарит вот этот уровень власти. Я использую это слово «кошмарить» не потому, что это слово из моего лексикона, а потому что это слово сейчас широко распространено, и люди понимают, о чем речь идет. Не нужно никаких определений. Вот если мы с этим кошмаром справимся на бытовом уровне, на уровне местных властей в первую очередь и, конечно, на уровне коррупции на более высоком уровне, ну тогда будет снята тема отношений человека и власти.
Я не могу давать социальных и политических рецептов, как с этим справиться. Хотя какие-то мысли у меня есть, как и у любого гражданина. Но как пастырь я скажу, что ничего у нас хорошего не будет, пока мы действительно не изменим свое умонастроение, пока у нас не будет другое сердце. Пока мы не научимся уважать и любить друг друга. Но вот эти слова церкви они повисают в воздухе, хотя мы стараемся говорить громко, но не все нас слышат. Но это действительно основополагающие принципы устроения человеческой жизни. Почему? Да потому что Бог так захотел. Не мы с вами, не правители, не парламенты, - Бог захотел, чтобы человек был счастлив при соблюдении определенных условий общежития. Вот давайте соблюдать эти условия в меру наших сил. Мир преобразится так быстро, что мы даже и глазом моргнуть не успеем.
- Ведь действительно коррупция и взяточничество, которые пропитывают и пронизывают буквально все, это одна из самых острых и, пожалуй, опасных проблем нашего общества. Часто человек, который не хочет давать взятку или не хочет брать взятку, выглядит просто белой вороной. И вообще, он может ли противостоять в одиночку этой коррупции?
- Не только может – должен. Но не в одиночку, а вместе с другими. Вот для этого мы сегодня и, опять использую современное слово, переформатируем характер православного прихода. Из советской эпохи у нас, к сожалению, из приходской жизни ушла социальная работа, образовательная работа, культурная работа. Просто приход перестал быть общиной. Какая община, когда в храм ходить было опасно? Это вошло в плоть и в кровь людей. Люди в церковь приходят как в магазин – свечку купить, записочку написать, помолиться и уйти. Вот сегодня употребляются огромные усилия, чтобы приход стал общиной. Чтобы вот такие люди, вставшие на путь твердого противостояния злу, могли найти в приходе своих единомышленников. Чтобы они могли вовлекать в это церковь, задача которой заключается в том, чтобы печаловать, то есть бороться за права обижаемых людей. Приход может и должен стать вот этими очагами, опорными точками нравственного преображения нашего общества.
Но для этого я обращаюсь ко всей нашей православной интеллигенции: пожалуйста, в воскресенье не спите слишком долго, приходите в храм. Приходите в храм для того, чтобы помолиться, для того, чтобы пообщаться друг с другом. Если в храме все заканчивается после литургии, обратитесь к настоятелю и скажите: а мы хотим посидеть, чаю попить. Он обязательно организует. Мы должны иметь действительно систему социальной солидарности. И когда все это связано с духовной жизнью, с высокими нравственными и жизненными принципами, когда все это оплодотворяется молитвой, тогда у человека появляется реальная способность и возможность сопротивляться злу и в личной, и в общественной жизни.
Кстати, когда накануне революции церковь и государство задумались о том, что нужно как-то реформировать общественную жизнь, то тогдашний премьер-министр Витте, человек либеральных взглядов, как известно, предложил митрополиту Антонию Вадковскому, который был тогда Петербургским митрополитом и первенствующим членом Священного Синода, подумать о том, как можно использовать систему православных приходов для реформирования России. И написали, начали писать прекрасный устав церковный. Но охранительная часть власти в лице Победоносцева, известного обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода узнал об этих попытках, доложил государю императору, и Витте запретили вместе с митрополитом разрабатывать проект вот такого реформирования общественной жизни, который предполагал, что не политические партии, не протестные группы, а приходы становятся очагами общественной и социальной активности в обществе. Для того, чтобы эта активность служила на благо людям и на благо Отечеству. Думаю, что если бы эти планы реализовались, никакой революции в 1917 году бы не произошло. Дай Бог нам сегодня всем вместе реализовать эти планы, и тогда мы будем застрахованы от революций.
- Вы сегодня довольно часто вспоминаете и 1917 год, и предреволюционный период. С учетом накала страстей, сегодняшний день к какому периоду времени вы бы могли отнести?
- Конечно, по накалу страстей это нельзя сравнить ни с предреволюционными месяцами и годами, предшествовавшими революции 1917 года, ни с тем, что происходило на излете перестройки, последние многие из нас помнят хорошо. Но иногда из малого вырастает большое. И поэтому сегодня мое особое слово к нашему народу. Помнить, что мы исчерпали лимит конфронтации. Что мы исчерпали всякую возможность осуществлять революционную перестройку жизни нашего общества. Наш путь – это спокойное эволюционное развитие, в том числе через реальный диалог с власть, в том числе, когда необходимо, через внешнее выражение своего протеста. Но таким образом, чтобы не сотрясались основы государственной жизни, чтобы не останавливалась экономика, чтобы не разрушалась культура, искусство, образование, спорт, наука, все то, что мы разрушили в 90-е. А еще к этому армию давайте добавим.
Вот мы должны помнить, что у нас нету больше такого права. Но это не значит, что мы должны стагнировать. Мы должны развиваться, в том числе и через диалог, через столкновение мнений, через интеллектуальную борьбу, через взаимное убеждение. И я полагаю, что это достаточно сильные средства, особенно в наш просвещенный век, в век Интернета, для того, чтобы реально менять жизнь страны к лучшему.
<...>
www.patriarchia.ru/db/text/1930810.html
www.itar-tass.com/c9/311993.html
lenta.ru/news/2012/01/07/patriarch/
www.ria.ru/politics/20120107/534324448.html
top.rbc.ru/politics/07/01/2012/632698.shtml
www.newsru.com/russia/07jan2012/kirill.html