«Ему хотелось гореть. Лучше всего - в танке. Буратинка не знал, что такое танк, но видел его как что-то железное, высокое и громыхающее, окружённое языками пламени. Сгореть в нём - вот что было мучительно-блаженно, вот чего он хотел по-настоящему. Ну или хотя бы без танка, но сгореть. Сгореть - вот что было прекраснейшей наградой таким, как он.
Однако столь великую награду - и это он тоже чуял нутром - надо ещё заслужить. Заслужить сожжение можно было только Службой, только Делом. Нужно было исполнить долг перед Начальством. Начальство предстало перед ним чем-то вроде преогромного злопипундрия - облым, озорным, огромным, стозевным. Чудище возлежало на Танке, попирая его собою и грея о него пузо. У него была ледяная белая жопа и преогромная красная пасть, да и не одна. И пасть, и жопа были страшнее самого ужаса. Начальство непрерывно лаяло, рычало, пожирало, указывало, наказывало, высирало и запрещало. Страшный рёв Начальства пронизывал бедную маленькую буратинковую головёнку. От этого рёва ещё больше хотелось в танк, в милосердном укрыться пламени. Но нельзя было нельзя было нельзя нельзя нельзя осисяй.
Буратинка сжал маленькую головёнку ручками и затрепетал.
- Что, восчувствовал? - ехидно поинтересовалась летучая мышь. - Ничего-ничего. Давай, маленький, вылазь отсюда. Это тебе задание, - добавила она.
Слово "задание" произвело в душе буратинки настоящий переворот. Ему дали жизнь. Ему осветили путь к Танку. Осталось-то всего - начать да кончить, положить все силы, рваться из всех сухожилий. И тогда он, наконец, получит право сгореть».
Михаил Харитонов (Константин Крылов). «Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Книга 2. Золото твоих глаз, небо её кудрей».