Мефистофеля можно победить
В пространстве бесконечно воспроизводимого общественного конфликта церковь пытается занять позицию примирителя, которую не может себе позволить государство. И люди, бьющие Мефистофеля молотком по голове, очень РПЦ мешают.
...Новость о том, что в Санкт-Петербурге собираются «восстанавливать памятник Мефистофелю», звучит пугающе и гоголевски-абсурдно одновременно. Но сбитое милое изображение дьявола и впрямь поставят снова: пока в 2D (в дело пойдут беспилотники), а там – и в первозданном формате. Пока особенных успехов хранители древности не добились, но процесс запущен, и нет сомнения в том, что все завершится к всеобщему удовлетворению.
Петербург – город, намеренно устроенный так, чтобы пытливый путешественник никогда не знал, кто взглянет на него через минуту. Ты идешь, болтаешь, спешишь по делам, ведешь ребенка в школу, а из-за поворота выплывает Нос майора Ковалева: эти находки компенсируют искусственность и некоторую бедность географии, служат приятным дополнением к расчерченной еще Петром Великим карте.
Мефистофель не был самой известной из достопримечательностей, он просто разглядывал мир, лукаво улыбаясь и никому уже не мешая.
А вот теперь этот почтенный персонаж надолго превратится в значимый символ «сопротивления мракобесию»: экскурсоводы с удовольствием расскажут о том, как какие-то агрессивные клоуны решили победить дьявола, но предсказуемо проиграли, а добрые люди вернули памятник на законное историческое место.
Если представить, что лукавый существует, он должен быть доволен.
А виновата во всем, конечно, церковь. Как иначе? Коварные священники под покровом ночи науськивают свой «талибан», чтобы захватить почту, телефон, телеграф и вернуть «Домострой». Владимир Легойда уже устал объяснять, что РПЦ не имеет к акту вандализма никакого отношения: увы, его голос не услышан.
Я попробую выступить в жанре «адвоката церкви», хотя и не являюсь ее членом. Дьявол ведь не нуждается теперь в защитниках.
РПЦ за последние пару лет почти намеренного молчания проделала огромный путь. Он не виден со стороны, более того, он может казаться ошибочным многим из тех, кто считает церковь своей, но логика движения кажется очевидной.
После громкого скандала с Pussy Riot РПЦ должна была ринуться в наступление, громить томики Булгакова и вешать на фонарях сатанистов, крестными ходами бродить вокруг Кремля и вводить обязательность церковного брака. Однако мы видим, что степень внешнего влияния московского патриархата на жизнь страны крайне мала: у РПЦ нет решающего голоса вне стен монастырей, любое ее слово оспаривается, на любое действие находится противодействие. Пример борьбы за Исаакиевский собор – самое лучшее тому подтверждение.
При этом я никогда не видел такого количества людей, вышедших на Пасху к Казанскому собору. Это был качественный, если хотите, скачок: оказалось, что прихожан, обычных, ничуть не собирающихся что-то там сбивать или кого-то запрещать, даже в Петербурге очень много.
Людское море производит впечатление даже на фотографиях, но в городе революций, интеллигентской фронды, нарочитой, в пику Москве, светскости вживую оно выглядело еще более внушительно.
Церковь, которая отступила, собралась, сумела выставить спикерами умеренных консерваторов, начала выигрывать. Понемногу, не очень заметно, тихо. Но ведь до второго пришествия времени много, спешить РПЦ особенно некуда.
В пространстве бесконечно воспроизводимого общественного конфликта (и речь идет не только и не столько об Украине) церковь пытается занять позицию примирителя, которую не может себе позволить государство, обязанное действовать быстро и решительно (напомню реакцию СК на случай в нижегородском кафе).
И люди, бьющие Мефистофеля молотком по голове, очень РПЦ мешают.
#{author}Не потому, что церковь решила вдруг простить лукавого, а потому, что еще лет через пять никто, кроме отдельных любопытных туристов, не обратил бы на барельеф никакого внимания. Не нужно врываться в книжные магазины и изымать «Мастера и Маргариту», достаточно постараться сделать так, чтобы «Несвятые святые» Тихона Шевкунова продавались лучше. Не стоит громить антирелигиозные выставки, стоит добиться того, чтобы людей, выходящих на пасхальную службу, было в сотни раз больше.
РПЦ никогда не сможет в России покрестить всех (хотя бы потому, что вступать в конфликт с исламом церковь не будет), а вот стать главным утешителем – это ей по силам. Она может предложить альтернативу: выход за пределы бесконечного лоснящегося потребительского нытья о том, как всем нам тяжко жить.
И тогда все та же группа «Сплин» (тоже из Петербурга, к слову), которая стандартно и скучно пела о том, что «Она ходила голой на лестницу, / Ходила голой на улицу. / Она хотела даже повеситься…» выпустит вдруг пластинку, на которой совершенно органично будут смотреться слова: «Если по правде, давай без обид: / Тот, кто убил, тот и убит. / Кто отдал плащ, тот под плащом. / Тот, кто простил, тот и прощен».
Как видно, Мефистофеля можно победить, не прибегая к кувалде. Одной живой жизнью [#].
В пространстве бесконечно воспроизводимого общественного конфликта церковь пытается занять позицию примирителя, которую не может себе позволить государство. И люди, бьющие Мефистофеля молотком по голове, очень РПЦ мешают.
...Новость о том, что в Санкт-Петербурге собираются «восстанавливать памятник Мефистофелю», звучит пугающе и гоголевски-абсурдно одновременно. Но сбитое милое изображение дьявола и впрямь поставят снова: пока в 2D (в дело пойдут беспилотники), а там – и в первозданном формате. Пока особенных успехов хранители древности не добились, но процесс запущен, и нет сомнения в том, что все завершится к всеобщему удовлетворению.
Петербург – город, намеренно устроенный так, чтобы пытливый путешественник никогда не знал, кто взглянет на него через минуту. Ты идешь, болтаешь, спешишь по делам, ведешь ребенка в школу, а из-за поворота выплывает Нос майора Ковалева: эти находки компенсируют искусственность и некоторую бедность географии, служат приятным дополнением к расчерченной еще Петром Великим карте.
Мефистофель не был самой известной из достопримечательностей, он просто разглядывал мир, лукаво улыбаясь и никому уже не мешая.
А вот теперь этот почтенный персонаж надолго превратится в значимый символ «сопротивления мракобесию»: экскурсоводы с удовольствием расскажут о том, как какие-то агрессивные клоуны решили победить дьявола, но предсказуемо проиграли, а добрые люди вернули памятник на законное историческое место.
Если представить, что лукавый существует, он должен быть доволен.
А виновата во всем, конечно, церковь. Как иначе? Коварные священники под покровом ночи науськивают свой «талибан», чтобы захватить почту, телефон, телеграф и вернуть «Домострой». Владимир Легойда уже устал объяснять, что РПЦ не имеет к акту вандализма никакого отношения: увы, его голос не услышан.
Я попробую выступить в жанре «адвоката церкви», хотя и не являюсь ее членом. Дьявол ведь не нуждается теперь в защитниках.
РПЦ за последние пару лет почти намеренного молчания проделала огромный путь. Он не виден со стороны, более того, он может казаться ошибочным многим из тех, кто считает церковь своей, но логика движения кажется очевидной.
После громкого скандала с Pussy Riot РПЦ должна была ринуться в наступление, громить томики Булгакова и вешать на фонарях сатанистов, крестными ходами бродить вокруг Кремля и вводить обязательность церковного брака. Однако мы видим, что степень внешнего влияния московского патриархата на жизнь страны крайне мала: у РПЦ нет решающего голоса вне стен монастырей, любое ее слово оспаривается, на любое действие находится противодействие. Пример борьбы за Исаакиевский собор – самое лучшее тому подтверждение.
При этом я никогда не видел такого количества людей, вышедших на Пасху к Казанскому собору. Это был качественный, если хотите, скачок: оказалось, что прихожан, обычных, ничуть не собирающихся что-то там сбивать или кого-то запрещать, даже в Петербурге очень много.
Людское море производит впечатление даже на фотографиях, но в городе революций, интеллигентской фронды, нарочитой, в пику Москве, светскости вживую оно выглядело еще более внушительно.
Церковь, которая отступила, собралась, сумела выставить спикерами умеренных консерваторов, начала выигрывать. Понемногу, не очень заметно, тихо. Но ведь до второго пришествия времени много, спешить РПЦ особенно некуда.
В пространстве бесконечно воспроизводимого общественного конфликта (и речь идет не только и не столько об Украине) церковь пытается занять позицию примирителя, которую не может себе позволить государство, обязанное действовать быстро и решительно (напомню реакцию СК на случай в нижегородском кафе).
И люди, бьющие Мефистофеля молотком по голове, очень РПЦ мешают.
#{author}Не потому, что церковь решила вдруг простить лукавого, а потому, что еще лет через пять никто, кроме отдельных любопытных туристов, не обратил бы на барельеф никакого внимания. Не нужно врываться в книжные магазины и изымать «Мастера и Маргариту», достаточно постараться сделать так, чтобы «Несвятые святые» Тихона Шевкунова продавались лучше. Не стоит громить антирелигиозные выставки, стоит добиться того, чтобы людей, выходящих на пасхальную службу, было в сотни раз больше.
РПЦ никогда не сможет в России покрестить всех (хотя бы потому, что вступать в конфликт с исламом церковь не будет), а вот стать главным утешителем – это ей по силам. Она может предложить альтернативу: выход за пределы бесконечного лоснящегося потребительского нытья о том, как всем нам тяжко жить.
И тогда все та же группа «Сплин» (тоже из Петербурга, к слову), которая стандартно и скучно пела о том, что «Она ходила голой на лестницу, / Ходила голой на улицу. / Она хотела даже повеситься…» выпустит вдруг пластинку, на которой совершенно органично будут смотреться слова: «Если по правде, давай без обид: / Тот, кто убил, тот и убит. / Кто отдал плащ, тот под плащом. / Тот, кто простил, тот и прощен».
Как видно, Мефистофеля можно победить, не прибегая к кувалде. Одной живой жизнью [#].